— Думаю, такое ты назвала бы присутствием демона, — произнес Адам со спокойствием, совершенно не гармонирующим со смыслом его слов. — Он один. И, тем не менее, его много. Он целиком и полностью владеет тобой, проникая в каждую клеточку твоего тела. Наполняет твое тело, словно сосуд, и одновременно с этим его консервирует. Итак, если я порежусь, демон затянет раны, чтобы вернуть прежнее состояние. Словно возвращающаяся в свое положение резинка. — Он щелкнул пальцами, и Леа вздрогнула. — В общем-то, одержимость демоном лишает многих человеческих особенностей: человек перестает мерзнуть и потеть, сон ему не нужен, процесс старения тоже останавливается. Есть только одно необходимое условие: демон хочет, чтобы за ним ухаживали.
Ничего не понимая, Леа глядела на Адама, но тот молчал. Потом она одним махом осознала услышанное, от чего у нее перехватило дыхание.
— Адам, чья кровь была на твоем лице?
— Ты мыслишь в правильном направлении, — спокойно ответил он, пытаясь встретиться с ее бегающим взглядом. — Та кровь здесь ни при чем. Это результат непредвиденной встречи с подобным мне существом, наемницей. Я уже встречался с ней раньше, но, честно говоря, сегодняшнее стечение обстоятельств выбило меня из колеи… И прежде чем ты, окончательно ужаснувшись, спросишь меня еще раз: существуют более элегантные способы получить кровь, чем нападать на ничего не подозревающих жертв в темных переулках. Обычно я не бегаю по улицам весь перемазанный красным.
Некоторое время они молча шли рядом по пустому ночному городу, сопровождаемые неровным светом фонарей. Прошлым вечером ветер принес теплый воздух с побережья, из-за чего снежное покрывало слегка потеряло в своем великолепии. Тем не менее, мороз за ночь отвоевал потерянные территории, так что все было покрыто сверкающей корочкой, а дороги превратились в каток. Клочья тумана висели очень низко, и из-за них те немногие машины, которые ехали куда-то в это странное предрассветное время, казалось, ползли медленно-медленно. Дышать было мучительно больно из-за мороза и кристаллизующихся капель тумана.
Леа была рада любой возможности отвлечься, даже тому, что она больше скользила, чем шла, и тому, что, торопясь за Адамом, в спешке забыла шарф. Годилось все, мешавшее ей обдумать пережитое и услышанное. Фигура Адама рядом казалась какой-то мимолетной, как видение, почти нереальной, всего лишь тенью в уголке глаза, его уверенные шаги не издавали скрипа, ступая по тонкой ледяной корочке.
Высотные дома остались позади, расплывчатые от мороза улицы постепенно становились уже, старые дома, ветхие и заброшенные, все плотнее жались друг к другу. Леа понятия не имела, в каком квартале они сейчас находятся. Она не обращала внимания даже на то, куда поворачивал Адам.
Когда спутник предложил прогуляться, она с облегчением натянула на себя теплую одежду и бросилась к двери. Она больше не выдержала бы и минуты в перетопленной комнате, которая, казалось, сжималась вокруг нее. Ядовитая клеть, превратившаяся в сцену для чего-то совершенно невыразимого. У двери лежала одежда Адама, и когда он поднял ее, в нос девушке снова ударил тяжелый запах. Хотя она быстро отвернулась, от взора ее не укрылись темные полосы, впитавшиеся в ковер. Одежда Адама наверняка была в крови.
Чтобы отогнать эти воспоминания, Леа ускорила шаг. У нее было такое чувство, что она сойдет с ума, если не будет чувствовать Адама рядом. Потому что если она произнесет запретные слова, со времени его признания, вертевшиеся у нее на языке, то произойдет, по меньшей мере, коллапс вселенной. Или того хуже: Адам внезапно исчезнет, испарится за считанные доли секунды. И на этот раз она даже не сможет надеяться на то, что останется немного сверкающей ангельской пыли. Поэтому Леа заставила все в себе молчать только ради того, чтобы Адам мог существовать и дальше.
Через какое-то время они добрались до канала, и Адам остановился на середине моста. Свежее снежное покрывало было ему по щиколотку, под нападавшим снегом скрывалась истоптанная множеством ног старая корка спрессованной, смерзшейся воды. По каналу, разрушая только-только затянувшийся ледяной покров, медленно полз ледокол, оставляя после себя следы разрушения: из темной воды выступали огромные куски льда, и вся эта композиция светилась черно-желтым в свете фонарей. По краям фарватера со скрипом тянулись льдины, наезжая друг на друга, творя причудливо-опасный узор. От воды доносился глухой рокот, еще долго после того, как ледокол исчез в тумане выше по течению.
