– А на уроке географии дети пойдут на прогулку в парк, – вторила ей Флер. – Ведь сегодня у нас пятница.
– Ну да! – Салли одобрительно кивала. – Все ребятки пойдут в парк, где стоят старинные пушки, а потом на озеро. Кормить уточек.
– Нет, на озеро мы не пойдем! – раздался из-под стола жалобный голосок. – Вот почему я не хочу идти в школу!
Салли подошла к столу и, заглянув под скатерть – глаза девочки покраснели от слез, – ласково спросила:
– А кто сказал, что вы не пойдете на озеро?
– Кэти Джоунс, вот кто! А еще она сказала, что мне не разрешат идти в паре с Бетти. – Долли шмыгнула носом. – Раз так, я на прогулку не пойду.
– А в школу пойдешь как миленькая! Вылазь! Мне спорить с тобой недосуг, паршивка ты эдакая!
– Не вылезу!
Раздался звонок в дверь, и Салли побежала в холл, буркнув:
– Видать, молочник пришел за деньгами. Вылазь по-доброму!
– Не вылезу! – В упрямстве Долли не уступала матери.
Сев на корточки. Флер забралась под стол и спросила:
– А откуда Кэти Джоунс знает, кто с кем пойдет и куда?
Долли посмотрела на Флер так, словно та только что сморозила глупость, и с обреченным видом ответила:
– Кэти Джоунс знает все.
– А ты всегда ходишь на прогулки в паре с Бетти?
– Всегда.
– Значит, и сегодня пойдешь, вот увидишь! И уточек покормишь. Если не пойдешь, я… съем вот эту скатерть.
– Не съешь!
– Нет, съем! Спорим?
Когда Салли вернулась, из-под стола доносился смех. Скоро Долли отправилась в школу, держа в одной руке портфель, а в другой – руку неразлучной подружки Бетти. Брайан шел за ними на почтительном расстоянии: не хватало еще, чтобы его увидели в обществе двух сопливых девчонок. Худой и долговязый, в свои двенадцать лет он считал себя чуть ли не взрослым мужчиной.
– И как ты умудрилась уговорить ее вылезти? – спросила Салли, ставя на плиту чайник.
Флер рассказала все как было, не утаив и спор на скатерть, что не привело Салли в восторг.
– Еще чего удумали! Да это моя лучшая скатерть! – И тут же от души расхохоталась. Ее задорные голубые глаза утонули в лучиках морщин, дородная грудь заходила ходуном, затряслись даже кудряшки перманента.
Раздался телефонный звонок.
– Кому еще там приспичило? – Салли выбежала в холл и схватила трубку. Послушав, с раздражением ответила: – Счет за газету я оплачу! Только больше не суйте мне в дверь всякую дрянь. У меня двое малых детей, и я не хочу, чтоб им на глаза попалась ваша парография. Держите ее на почте под прилавком. Кому оно надо, пусть сам забирает. Ясно?! – И со всего маху брякнула трубку на рычаг.
Багровая от возмущения Салли вернулась в комнату, и Флер позволила себе ее поправить:
– Ты сказала «парография». Нужно говорить «порнография».
– Ишь ты! Говоришь, порно? Ну и словечко!
– Это значит «разврат» по-гречески, – объяснила Флер.
– Ну до чего же ты ученая!
– Что ты! – смутилась Флер. – Была бы ученая, не связалась бы с таким подлецом, как Генри Стоун…
Заметив, что та помрачнела, Салли сказала:
– Ты хорошая девушка, компанейская… Но ты здесь, поди, не ради моих красивых глаз? Тони подобрал тебя на дороге в проливной дождь. Полумертвую от холода… Насилу тебя выходили!
– Даже не знаю, Салли, как мне тебя отблагодарить!.. Теперь твоими заботами я здорова и подыщу себе жилье.
Окинув Флер испытующим взглядом, Салли покачала головой.
– Во-первых, тебе нет нужды сломя голову искать себе жильё. А во-вторых, тебе покамест рано жить одной.
– Почему?
– Сердцем чую, тебе нужно пожить еще чуток у меня… Я к тебе привязалась, ну прямо как к родной, вот и хочу подсобить, чем могу. Ну, что скажешь?
Флер не хотелось навлекать беду на гостеприимный дом Салли. Чем быстрее она переедет, тем лучше.
– А здесь можно снять дом? – спросила она.
– Нонче ко мне зайдет домовладелец. Если тебе нужен уютный домик на Пенни-стрит, навроде моего, мы его и спросим! – В ее глазах блеснула лукавая искорка.
– Сниму дом и устроюсь на работу. А в Дарлингтоне трудно найти работу?
– Смотря какую. – Она оглядела Флер критическим оком. – Тяжелая работа тебе ни к чему. Особливо теперь.
– Ты знаешь?! – Флер и удивилась, и обрадовалась.
Салли молча кивнула, но ее лицо сияло от удовольствия.
