Дом был узким со стороны улицы, но вытянутым. Вдоль второго этажа располагался широкий деревянный балкон, накрывавший веранду первого этажа, которая выходила на крохотную боковую дорожку и в сад. На веранде я увидела кресла и несколько столиков. И опять кованые решетки и перила — чтобы люди не падали. Террасу ниже уровнем, выстланную шиферной плиткой, тоже украшала ковка. В доме были высокие окна, закрытые французскими ставнями, по пять на каждом этаже. Еще две двери, одна на первом этаже, другая на втором, находились ближе к задней части дома и соединялись лестницей. Итого четыре двери, и ни одной основательной. Не слишком надежно.
Интерьер можно было осмотреть и позже. Сначала сад. Я покатила «харлей» дальше. В конце дорожки сад расширялся и превращался в прямоугольник размером девять на двенадцать метров, приобретая довольно изысканный вид. Его окружала декоративная, но при этом абсолютно функциональная кирпичная стена четырех с половиной метров в высоту. Сад заполняли растения самых разнообразных сортов. В углу красовался большой фонтан: вода лилась из огромного мраморного тюльпана, на вершине которого сидела миниатюрная обнаженная женщина. Скульптура была тщательно проработана, настоящий шедевр, и я уловила сходство с Кейти. Крошечные клыки выдавали секрет. Интересно, сколько домов принадлежало ей в этом квартале? Возможно, все. Конечно, есть возможность основательно минимизировать налоги на имущество, когда ты живешь на свете двести лет. А то и триста. А то и больше.
Звук маленького моторчика, приводившего в действие насос, перекрывал городские шумы и сливался с ревом «харлея», все еще стоявшим у меня ушах. И все. В саду было тихо. Только пела неизвестная мне ночная птичка.
Напротив фонтана, окруженные крепкими растениями, лежали три больших валуна и с полдюжины камней поменьше, которые доставили с помощью крана, упомянутого Троллем. Кейти оказалась права. Садовник поработал на славу: валуны выглядели так, словно всегда здесь были.
Я поставила мотоцикл на подножку и пошла по саду, проверяя, нет ли где проводов, царапин на кирпичах или следов работ, проведенных кем-либо, кроме садовника. И быстро нашла то, что искала: царапину, которую оставили ближе к дальнему левому углу явно не лопатой (слишком высоко), и отлично замаскированный электрический кабель, протянутый до кирпичной стены от лампы наружного освещения.
Я стянула ремни, на которых держалась кобура с дробовиком, и отложила в сторону. Сняла куртку и, усевшись на удобно расположенную скамейку, сдернула сапоги. Потом вытащила три плохо укрепленных булыжника для мощения и засунула их в ворот футболки. Они упали вниз и, придерживаемые ремнем, прижались к обнаженной коже на животе. Затем я подвинула скамейку к стене, поплевала на ладони, скорее для эффекта, нежели из необходимости, и прыгнула.
Поверхность стены была неровной: кое-где кирпичи образовывали впадины, а кое-где выпирали — в самый раз, чтобы скалолаз понял, каким образом надо действовать. Я не покоряла Эверест, однако жила одно время в Аппалачах и взяла там несколько уроков по скалолазанию. Надо сказать, что я освоила начальные уроки по многим дисциплинам.
Ухватившись за слегка выступающий кирпич, я изогнулась, нащупала пальцами ноги еще один выступ, подтянулась, опять уцепилась руками и снова передвинула ногу. Добравшись до верха, я осмотрела стену. Ни колючей проволоки, ни вмурованного в бетон битого стекла, ни проволочных ловушек. Ничего. Полный ноль с точки зрения безопасности.
Я забралась на стену и выпрямилась, чтобы рассмотреть соседский сад. На меня зарычала маленькая собачка — больше шерсти, чем мяса. На небе появилась луна, на землю опускалась темнота, и Пантера внутри меня начала подниматься. Она фыркнула на глупую собачонку, но та, правда, этого не заметила. Я осадила Пантеру, и она подчинилась, поскольку осознавала: безопасность логова превыше всего. В человеческих вопросах я ее превосходила, поэтому она разрешала мне командовать, пока нам ничего не грозило. В случае же опасности подавить ее инстинкты становилось несколько труднее.
