Мужчина в черной рубашке с белым стоячим воротничком и черных брюках сидел на передней скамье, склонив голову и молитвенно сложив руки. Ева не могла бы точно сказать, молится он или просто ждет. В любом случае в первую очередь ее интересовал не он. Она обогнула полированный гроб, утопающий в красных и белых гвоздиках. Покойник в гробу ее тоже не интересовал.
Она включила миниатюрную камеру на лацкане своего пиджака, но, стоило ей ступить на первую из двух невысоких ступеней возвышения, на котором помещался алтарь и тот, кто интересовал ее в первую очередь, как напарница ухватила ее за руку.
– Э-э-э… по-моему, нам полагается… ну… вроде как преклонить колени.
– Я никогда не преклоняю колени при посторонних.
– Нет, кроме шуток. – Темные глаза Пибоди окинули алтарь и статуи. – Это же вроде как освященная земля или что-то типа того.
– Странно, а мне кажется, там лежит мертвый человек.
Ева взошла на ступени. Пибоди торопливо полуприсела и последовала за ней.
– Жертва опознана как Мигель Флорес, возраст тридцать пять лет, католический священник, – начала Ева. – Тело сдвинуто. – Она бросила вопросительный взгляд на одного из патрульных, охранявших место смерти.
– Да, лейтенант. Он рухнул прямо во время мессы, его попытались откачать, пока вызывали девять-один-один. Тут была пара копов, они пришли на похороны. На похороны вот этого мужчины, – уточнил он, дернув подбородком в сторону гроба. – Они сразу отвели людей назад, оцепили место. Они хотят поговорить с вами.
Поскольку Ева обработала изолирующим составом руки и ноги еще у входа, она присела над мертвецом.
– Пибоди, сними отпечатки пальцев, установи время смерти и так далее для протокола. И еще для протокола: у жертвы ярко-розовые щеки. Есть лицевые повреждения – на левом виске и на скуле, – полученные, скорее всего, во время падения.
Ева вскинула взгляд и заметила опрокинутую чашу на запятнанной вином белой льняной скатерти. Она распрямилась, подошла к алтарю и понюхала чашу.
– Он это пил? Что он делал, перед тем как упал?
– Причащался, – ответил мужчина в первом ряду, прежде чем патрульный успел открыть рот.
Ева обошла алтарь кругом.
– Вы здесь работаете?
– Да. Это моя церковь.
– Ваша? В каком смысле?
– Я настоятель. – Он поднялся – невысокий, широкоплечий, мускулистый мужчина с печальными черными глазами. – Отец Лопес. Мигель завершил заупокойную службу и подошел к обряду причастия. Он сделал глоток, и у него тут же, как нам показалось, случился приступ. Он затрясся всем телом и начал задыхаться. А потом он рухнул. – Лопес говорил с легчайшим акцентом – как будто необструганную древесину покрыли тонким слоем лака. – Среди прихожан были доктора и другие медики, они пытались привести его в чувство, но было уже слишком поздно. Один из них сказал, что, как ему кажется, это яд. Но я в это не верю. Не понимаю, как это может быть.
– Почему?
Лопес беспомощно развел руками.
– Кто может отравить священника подобным образом в подобный момент?
– Откуда взялось вино? Вино в кружке? – спросила Ева.
– Мы держим вино для причастия в ризнице. Под замком в дарохранительнице.
– У кого есть доступ?
– У меня. У Мигеля, у Мартина… я имею в виду отца Фримена. У церковных служек, помогающих во время мессы.
«Много рук, – подумала Ева. – Можно даже не возиться с замком».
– Где они?
– Отец Фримен навещает родственников в Чикаго, мы ждем его завтра. У нас сегодня трое служек, потому что на заупокойную мессу собралось много народу.
– Мне нужны их имена.
– Вы же не верите…
– А это? Что это?
Он побелел, когда Ева подняла серебряное блюдо с облаткой.
– Прошу вас! Умоляю вас. Хлеб уже освящен!
– Извините, теперь это вещественная улика. Я вижу, кусок отломан. Он это съел?
– Маленький кусочек полагается отломить и опустить в вино. Это часть обряда – отламывание и смешивание. Этот кусочек он наверняка проглотил вместе с вином.
– А кто налил вино в кружку? Кто положил эту штуку…
«Как же эта штука называется? – подумала Ева. – Печенье? Крекер? Галета?»
– Гостию, – подсказал отец Лопес. – Он сам. Но это я налил вино в сосуд и положил гостию для Мигеля перед освящением. Я сделал это лично из уважения к мистеру Ортицу. Службу вел Мигель по просьбе семьи.
