6. Р. Крузо (автобиография). Человек, который был Четвергом.
Двор, на который глядела окнами квартира покойного Челышова, был точным близнецом десятка окрестных дворов: две длинные, по шесть подъездов, двенадцатиэтажки вдоль, две поперек — унылый квадрат, при виде которого Витрувий перевернулся бы в гробу. Или римляне гробами не пользовались?
Зато современный человек к ним привыкает еще при жизни. Кажется, городские соты проектирует какой-то человеконенавистник. Или великовозрастное чадо, не доигравшее в детстве в кубики.
Природа не знает прямого угла, человек же, как ни крути, — ее дитя. А жить вынужден в прямоугольном мире: квадратные дворы, квадратные стены, двери, окна, и все это давит на мозги, давит, давит…
Разбить каменную клетку он не может, поэтому разбивает голову соседа.
Стены многоэтажек, расчерченные рядами окон, напоминают решетки. Да еще решетки балконов, лоджий и «пожарных» лестниц с люками. Решетка слева, решетка справа — в целом получается этакий манежик для великанского дитяти. И, как бы для полноты впечатления, внутреннее пространство беспорядочно заполняется «игрушками»: на стене, вместо погремушки, малярная люлька, на «дне» лавочки, песочницы, трансформаторная будка, абстрактные железные конструкции для малолеток, видимо, призванные напоминать, что человек произошел от обезьяны, кое-где чахлая растительность и пыль. Везде пыль. Это, впрочем, неистребимая особенность нашего Города — полгода холодно, полгода пыльно. Бр-р-р! И за что я его люблю?..
В жидких кустах за трансформаторной будкой кучковалась компания, надо полагать, местных бомжей. Они странным образом напоминали перовских «Охотников на привале». Такие же серо-коричневые неброские костюмчики и такие же вальяжные (или вольготные?) позы.
Четыре подъезда из шести в нужном доме стояли нараспашку, два — красовались внушительными железными дверями. С кодовыми замками, естественно. Так. Код подъезда Никитушка мне, конечно, сообщил, но это не имеет значения.
Примем за исходную аксиому, что дивные синие глаза майора Ильина по-прежнему сохраняют свою проницательность, и Дина — не убийца. А поскольку труп таки имеет, то есть имел место быть, и вряд ли, даже при самой богатой фантазии, можно предположить, что можно покончить с собой, засадив ножик в собственную спину, — значит, убийца кто-то еще. Реальный человек, не дух, способный просочиться через вентиляцию.
Вообще-то, по свидетельству соседа, единственным посетителем была Дина, так что какой-нибудь дух был бы весьма подходящей кандидатурой. Вот только дух вряд ли воспользовался бы ножом. У них не те методы. Вселенского ужаса напустить, черепушками светящимися покидаться. Рыдающие скелеты и прыгающие цепи. Нетушки. Скелетов и полупрозрачных дев оставим всяким Скоттам и Шелли.
Чего, спрашивается, меня на мистику потянуло? Должно быть, из-за того, что мотива не вижу.
Ладно, мистика мистикой, а нож — это, значит, вполне реальная рука. А поскольку отдельно от тела они пока что передвигаться не умеют — разве что в триллерах и детских страшилках — значит, рука приделана к человеку из мяса и костей. И прежде, чем попасть в квартиру Челышова — каким способом, это я потом поразмышляю, — он должен был попасть в подъезд. Огражденный вроде бы кодовым замком.
Некоторому количеству знакомых код, очевидно, был известен. Самое простое — сосредоточить поиски убийцы именно в этом «количестве». Однако не выплеснуть бы с водой и ребеночка. Не станем изначально сужать круг поиска и внимательно оглядимся.
