Очерки по русской семантике - страница 120

[В. В. Виноградов, 1956] – наречия не поддаются истолкованию через соотносительные прилагательные, тогда как значения прилагательных обычно легко выводятся из значений соотносительных наречий (и / или предикативов). Ср.: внезапный ‘начавшийся, наступивший внезапно’ при внезапно ‘без какого-либо предупреждения или предупреждающих знаков’ и т. п. То же в часто встречающихся случаях необщеязыковой контракции адвербиальных сочетаний: внезапное ‘внезапно вышедшее’ солнце (М. Булгаков) и т. п. Обычные в лексикографической практике попытки подсознательно или сознательно обойти подобные связи (ср. в MAC: внезапный «наступивший, происшедший неожиданно, вдруг» при вдруг «внезапно, неожиданно» и внезапно «неожиданно, вдруг») как раз и вскрывают истинное положение вещей. Об этом же говорят и семантико-синтаксические отношения в парах типа внезапно уйти – внезапный уход (ср. [И. Б. Шатуновский, 1982]).

3.2. Аксиоматически же принимаемое положение об аграмматичности русских наречий как о феномене, находящемся в естественной и не нуждающейся в доказательствах связи с их «аморфностью». Но «аморфность» наречий не может быть признана свидетельством их аграмматичности, поскольку наряду с грамматикой форм словоизменения существует множество других «грамматик», которые – вплоть до грамматики средств акцентно-интонационного выделения – наречия могут поставить себе на службу. Аграмматичность же наречий, поскольку никто и никогда не показал их безразличия к образующим открытое множество грамматическим признакам их микро– и макроконтекстов, – есть миф, обязанный своим возникновением формоцентризму традиционного учения о частях речи, сложившегося еще в «дотекстовую» эпоху. Этот миф должен быть развеян. Учение о наречии нуждается в смене всей научной парадигмы – с изменением предмета, базы, направления и методов исследования.

4.0. Центром такого исследования должна стать грамматическая семантика наречий. Формулируя эту задачу, мы исходим из того, что наречия обладают значительным и имеющим потенции дальнейшего расширения и развития репертуаром скрытых грамматических значений, скрытых категориальных грамматических признаков, образующих их собственную, но только скрытую грамматику, которая является такой же реальностью, какой мы считаем невидимую часть светового спектра.

5.0. Как и все скрытые категории, категориальные признаки наречий выявляют себя через различные сочетаемостные, конструктивные, позиционные и иные ограничения, которые накладываются на употребление наречного слова и составляют сущность стихийно сложившихся, но не получивших кодификации, узуальных норм, действующих в адвербиальной сфере. Но поскольку такие ограничения не даны нам в прямом наблюдении, то их поиски – до тех пор, пока стоящие за ними признаки в основной своей массе остаются неизвестными, – неизбежно подчинены сказочному принципу «пой-ди туда, не знаю куда…» и не могут осуществляться сколько-нибудь целенаправленно. Поэтому, а также вследствие необходимости одновременного учета неопределенного множества взаимодействующих факторов, что невозможно без предварительного накопления для каждого наречия значительного корпуса текстовых данных, они трудоемки, но мало перспективны и обещают лишь случайные открытия и находки. Эта ситуация, сущность которой состоит в том, что «явленное» нам в речи мы, «имея очи, не видим и, имея уши, не слышим и не понимаем», объясняется (как и аналогичная ситуация в сфере культуры) нашим замкнутым нахождением внутри традиции и отсутствием дистанции между наблюдателем и объектом наблюдения. Задача, следовательно, заключается в том, чтобы трудно реализуемое «можно видеть» преобразовать в гарантированное «нельзя не увидеть», а для этого, как подсказывает семантика наречия заметно (заметно_>1 ‘ так, что можно видеть’ – заметно_>2‘в такой степени движения признака, что нельзя не увидеть’), необходимо преодолеть неподвижность системы, внести в нее динамический импульс. Этого можно достичь двояким образом: 1) Привести в движение объект наблюдения (динамическая синхрония);