Очерки об историописании в классической Греции - страница 43
Начнем изложение с того, что приведем один конкретный пример, который сразу, подобно прожектору, осветит нам всю специфику древнегреческого менталитета применительно к рассматриваемым вопросам. Вообще нужно сказать, что порой один, но яркий и характерный пример имеет большее эвристическое значение, чем какая-нибудь пространная сводка фактов и ссылок на источники (особенно если составитель подобной сводки не подверг ее необходимой обработке, и в ней важное соседствует с откровенно второстепенным; так, увы, бывает слишком часто, и это мешает читателю, не являющемуся узким специалистом в данной конкретной проблеме, полноценно разобраться в ней)[264].
Пример, который мы имеем в виду, относится к весьма раннему историческому периоду. Перед нами — греческая архаика, первая половина VI в. до н. э., затяжной конфликт между двумя соседними полисами — Афинами и Мегарами — за остров Саламин, лежащий в Сароническом заливе, почти одинаково близко к обоим названным городам[265]. Началась эта борьба еще в предыдущем столетии; решительный момент наступил около 600 г. до н. э., когда великий афинянин Солон отвоевал Саламин у Мегар. Но это был отнюдь не последний акт противостояния, завершившегося, в конечном счете, в 560-х гг. до н. э. дипломатическим путем. Процитируем здесь повествующий об исходе конфликта пассаж (Plut. Sol. 10), заранее прося прощения у читателей за достаточно обширную выдержку из источника, которая представляется совершенно необходимой:
«…Мегаряне упорствовали в намерении вернуть себе Саламин; много вреда причиняли они во время этой войны афинянам и сами терпели от них. Наконец, обе стороны пригласили спартанцев в посредники и судьи. По свидетельству большей части авторов, Солону помог в этом споре авторитет Гомера: говорят, Солон вставил в "Список кораблей" стих и прочел его на суде:
Мощный Аякс Теламонид двенадцать судов саламинских
Вывел и с оными стал, где стояли афинян фаланги.
Сами афиняне, впрочем, думают, что это вздор: Солон, говорят они, доказал судьям, что сыновья Аякса, Филей и Еврисак, получили у афинян право гражданства, передали остров им и поселились в Аттике…
Желая еще убедительнее опровергнуть мнение мегарян, Солон ссылался на то, что умершие похоронены на Саламине не по обычаю мегарян, а так, как хоронят афиняне: мегаряне обращают тела умерших к востоку, а афиняне — к западу. Однако мегарянин Герей на это возражает, что и мегаряне кладут тела мертвых, обращая их к западу, и что еще важнее, у каждого афинянина есть своя отдельная могила, а у мегарян по трое или четверо лежат в одной. Но Солону, говорят, помогли и какие-то пифийские (т. е. дельфийские. — И.С.) оракулы, в которых бог назвал Саламин "Ионией". Дело это разбирали пять спартанских судей: Критолаид, Амомфарет, Гипсихид, Анаксилай и Клеомен».
Спартанские арбитры в конечном счете присудили спорный остров афинянам, и Саламин с тех пор был неотъемлемой частью афинского полиса. Однако остановимся вот на чём: итак, какого же рода ситуация здесь предстает перед нами (если, конечно, верить античному автору — но это отдельный вопрос, а мы будем исходить из сообщения источника и предполагаемых им реалий)? Нетрудно заметить, что Солон для обоснования претензий Афин прибегает прежде всего к категории «исторического права».
В современных международно-правовых системах, базирующихся в целом на позитивистских основах, принцип «исторического права», мягко говоря, не в чести. В нынешних условиях, если в каком-либо территориальном споре одна из заинтересованных сторон будет указывать в качестве довода на то, что когда-то, много веков назад, спорная территория принадлежала ей и поэтому должна быть ей возвращена, аргументы этой стороны вряд ли будут приняты во внимание (мало ли что кому принадлежало за многовековую историю человечества!)
