И Александр, наблюдая, как в его стакан льется горячая, дымная струйка, вдруг думает: а что, если моя загробная жизнь окажется всего лишь продолжением сегодняшней, что если в ней будет этот же город, из которого не вырваться, и обшарпанные дома, и совместное распитие бутылок в темных скверах, и очереди, и зима, и надоевший снег, и утреннее похмелье, и поезда, вечно отправляющиеся без меня, и постоянное ожидание чего-то — хоть чего-нибудь; а потом, испугавшись, он с бессловесной мольбой обращается в небесную канцелярию — все равно в какую, — где в дружно-жемчужном раю лебединым пером заносят все твои молитвы в гигантский гроссбух жизни: ой, нет, не записывайте, пожалуйста, на самом деле я в это не верю, это всего лишь шальная мысль… — но Виктор Петрович уже тает, становится прозрачным, а чай в стакане, перестоявшись, сливается с темнотой, и, открыв глаза, он видит лоскут черного неба, просыпавшийся рафинад звезд, голые ветви у него над головой, которые помешивают воздух, словно ложечками, и еще круглую монетку луны, вроде той, которую опускаешь в прорезь телефона-автомата, если только он не сломан, и еще снег, и двор — и, приподнимаясь, он стонет и в ужасе шепчет: нет, только не это.
Все тело болит; рука, тронувшая лицо, делается мокрой. Не исключено, что у него сломан нос и, возможно, ребро, а то и два. Страх немного ослабляет хватку: у мертвецов такой боли не бывает. Рядом сидит на корточках немолодой человек, но это не Виктор Петрович. Александр смотрит на него, нахмурившись, а потом узнает растрепанную бороду, скорбящие глаза — это старичок из очереди.
— Я думал, вас забрали, — говорит он и пробует привстать, но снова заваливается.
— Так и было, — добродушно отвечает старец. — Да это не впервой. Меня долго не держат.
— Я умер? — спрашивает Александр на всякий случай.
— Ты — молодцом, не считая пары ссадин, — отвечает старик. — Они меня увидели — и бежать. А вот приятеля твоего сильно порезали. Ножом пырнули. Сейчас «неотложка» приедет.
И только теперь Александр замечает пострадавшего — своего друга Николая, который распластался на снегу; из последних сил Александр ползет к нему, трогает холодный, липкий лоб, и, обнаруживая рядом нож, свой бывший нож, подбирает его с земли, на миг держит в руке, ощущая привычную тяжесть на ладони, а потом швыряет в сугроб; и тут он видит, что снег вокруг обагрен красным, ярко-красным, насыщенным, великолепным красным цветом, цветом зари над восточным морем. Тут появляются другие люди, помогают Александру встать, Николая уносят, Александр бредет следом, в голове у него гудит, ему тоже требуется врачебная помощь, для него есть место рядом с носилками. «Скорая» ждет на углу, он ковыляет по направлению к ней, вспоминает что-то важное и ощупывает задний карман брюк. Этого следовало ожидать.
Проезжая знакомым переулком, он смотрит в мутное стекло задней двери.
Киоск задраен щитком, тротуар пуст.
1
Когда Анна отправилась спать, Сергей стал мерить Шагами темный коридор — туда-сюда, туда-сюда; он не ложился в ожидании Сашиного возвращения, полный решимости поговорить с ним насчет билета. Потом, утомившись от вынужденной бессонницы, он зашел в комнату сына, включил тусклый плафон. Настольные часы влачили призрачные стрелки по еле различимому циферблату: чтобы узнать время, он поневоле наклонился вплотную, едва не задев стрелки носом. Шел третий час ночи; Саша задерживался дольше обычного. Подождав еще немного, Сергей выключил свет, тяжело опустился на кровать сына и прикрыл глаза, а когда он их через пару минут снова открыл, перед ним маячило растянутое полотно сереющего света — окно, понял он в следующее мгновение: заполненное предрассветным небом окно в комнате сына, куда тот до сих пор не вернулся.
Он встал. У него ломило спину. Воздух разрывался от хриплого карканья ворон. Часы, теперь посветлевшие, как будто дневное время отличалось цветом от ночного, показывали половину восьмого утра. Он посмотрел на циферблат с неодобрением, подспудно терзаясь тревогой, а потом сел на стул и забарабанил пальцами по краю стола. Перед ним лежала небольшая стопка листов, исписанных небрежным Сашиным почерком — конспекты лекций, не иначе, рассеянно подумал он и пробежал глазами первые попавшиеся строчки.
