— А почему вы мне доверили это сообщение? — поинтересовался я.
— А как самому понятливому! — произнес Иван, и они дружно рассмеялись. Озорные ребята!
— Так я могу идти?
— Да нет, — усмехнулся гладкоглавый. — Посиди тут, подумай немножко. Выпускать пока нельзя тебя — а то ты выходишь вроде невиновный!
— Признаю свою вину... но хочу выйти!
— Дать, что ли, ему еще?
— Нет-нет! Вся информация вылетит. Все! — торопливо сказал я.
— Бывай тогда.
Ну что ж, первый контакт с общественностью прошел хорошо!
И заскрипели запоры. В камере, кстати, совесть успокаивается — можешь смело сказать себе, что живешь не лучше других. Пару раз в жизни удалось так воспарить — к счастью, ненадолго. Но и сейчас вроде я правильно иду?
Не знаю, сколько прошло времени, — не ношу часов. Запоры наконец заскрипели. Заглянул средних лет лейтенант — само обаяние. Вот как жизнь бросает — то туда, то сюда.
— Извините, но не могу понять... как вы здесь оказались?
— А что — протокола разве никакого нет? — Я посмотрел на стол, покрытый бумагами.
— Нет. — Он развел руками. — Такая уж смена идет нам!
— Да... смена не особо казистая.
— Но вы уж должны их извинить...
— Только лично.
— Ребята новенькие, неопытные. Зарплаты мизерные.
— Но денег я им дать не могу. Самому мало!
— Да-да, — кивнул он даже сочувственно, но сочувствуя то ли им, то ли мне. — Ой, у вас, кажется, кожа рассечена? Сейчас мы что-нибудь придумаем! У нас тут аптечка есть, но заперта, к сожалению: Марья Ивановна ушла. Кто-то может за вас поручиться, я имею в виду — из живущих здесь?
— Так у меня двоюродный брат тут! Петр Листохват!
— Вы брат нашего уважаемого ветеринара? Так боже мой, мы сейчас же за ним пошлем!
Какая-то мучительно знакомая интонация! Каких-то книг начитался, сука!.. Достоевский, что ли?
Петр появился, как раз когда материально ответственная Мария Ивановна открыла аптечку и прижигала мне рану под глазом и я, перенося жжение, сипел сквозь зубы.
— Бо-бо? — равнодушно проговорил Петр. — Во-во. Давно пытаете?
— Что ж ты прямо ко мне не обратился? — упрекал Петр. — Я бы сам тебе все это дал!
— В смысле — по харе?
— ...В смысле инфраструктуры!
Мы сидели с Петром в чайной, обвешанной липучками с мухами, как елочными гирляндами.
— Да как-то я стеснялся к тебе... после твоего доклада. А потом помнишь — в первый же день? Галя шо-то неласково нас приняла?
— A-а. Это ж она думает, что это ты к казино меня приучил!
— Ну спасибо, Петр!
— Нравится тебе здесь? — Петр, откинувшись на стуле, огляделся.
— Хорошо, но душно, — вежливо сказал я.
— Дерьма куча! — заявил Петр безапелляционно. — Разве ж это клуб? Я хочу настоящий клуб сделать — с казино, стриптизом. И знаешь где? Вон там, на пень-хаузе небоскреба нашего! — Петр кивнул в окошко на «Колос».
— Мне кажется, Галя этого не одобрит.
— Мне Галя не указ! Хочешь знать — я ее до этого года узлом вязал! До поездки, в смысле, к тебе.
Опять я виноват!
— А вы все оттяпать хотите!.. Так что ребят наших понимаю, — признался Петр.
— А я что?.. Я как раз думал спонсора на опорно-двигательный наш направить! — признался я. — Помнишь, как мы здесь?
— «Странное нынче пиво»? — Петр усмехнулся. — Да, было дело! Особенно когда мать тут была!
— Ну а теперь все делось куда?
— А куда всё! — отвечал Петр. — А было — да! Заранее уже знали, когда ехали сюда: бабы тут лечат опорный аппарат, а мужики — двигательный. Я ж и с Галей тут познакомился! Вот говорят — «красный пояс» у нас. Так любой пояс покраснеет, коли все отнимать!
— А кто отнял-то?
— Санаторий-то?.. Да сами и отняли! Главврач там профессор Мыцин... укушенный капитализмом! Да еще к брату в США съездил, набрался там. Приватизировали, акционировали. Теперь сидят на бобах. Колхозы, профсоюзы теперь не шлют, а сам никто не едет: расценки выставили, адекватные США. С вас сколько берут за номер?
— Не знаю.
— Вот то-то и оно. Сам Мыцин в подвале сидит, где у них прежде научный центр был. Персонал — на станции торгует, кто побойчей. А зданием командует любовница его, бывшая сестра-хозяйка. Мыцин как бы фершалом там. А какие операции делал, по голеностопу! Мать гордилась им, пока жива была. При ней-то порядок был!
