— Думаю, это сущие гроши. — Сабрина отбросила назад золотые кудри. — Не понимаю, из-за чего ты такой шум поднял.
— Что ж, тогда я тебе объясню, — проговорил Колин. — До тех пор, пока все не будет исправлено и оплачено, ни один из вас не получит и полупенни из вашего содержания.
— Из нашего содержания? — Лицо Сабрины порозовело. — Ты не можешь этого сделать. Ты не имеешь на это права!
— Да неужели? До тех пор, пока отец не вернется из Вест-Индии, глава семьи — это я. Мне понадобится всего лишь написать короткую записку лондонским банкирам. Если только… — Нагнувшись ближе к Сабрине, Колин приметил испуганный огонек в ее глазах. Он указал на вспотевших лошадей. — Это превосходит твои самые безумные выходки. Я ни разу в жизни не видел, чтобы ты плохо обращалась с лошадью.
Колин замолчал, потому что щеки Сабрины покраснели еще сильнее и пошли пятнами, а подбородок слегка задрожал.
Внезапно ее глаза наполнились слезами, отражающими солнечный свет. Сабрина крепко сжала губы, и они стали походить на тонкую линию. Подобрав юбки, Сабрина зашагала в сторону трибуны.
— Думаю, мы поедем домой с мистером Бентли, — бросила она через плечо.
Колин наконец смог выдохнуть. Он подошел к Джеффри, который прятался от него за ближней лошадью. Когда Колин приблизился к нему, тот сунул руки в карманы и опустил глаза на землю; солнце заиграло в его светлых кудрях.
— Джефф!
Подбородок Джеффа резко взлетел вверх, и в это мгновение он был точной копией Сабрины. Взгляд его голубых глаз стал резким и неприветливым, когда повстречался со взором Колина.
— Фредерик Кейтс на прошлой неделе обручился, — объяснил он ситуацию. — Сабрина узнала об этом сегодня утром.
Подбородок Колина упал вниз, и из его рта вырвался только один звук: «О!»
— «О!» — передразнил его Джеффри, оттолкнувшись от экипажа. — Если я поеду с Сабриной и мистером Бентли, ты отведешь домой фаэтон и лошадей?
Колин кивнул, глядя вслед брату, который брел по дорожке в сторону трибуны, где все еще стояла небольшая группа людей. Ему так хотелось присоединиться к брату и сестре, отвести ее в сторонку, извиниться и…
Слишком поздно. Сабрина возлагала надежды на Фредерика Кейтса, четвертого графа Редмонда, и вот теперь, судя по всему, ее надежды рухнули. Редмонд даже разговаривал с отцом Колина, но по какой-то причине, которую никто не мог понять, Таддеус Эшуорт отказался дать согласие на их брак. Колин подозревал, что отец ждал более выгодного предложения, потому что одни только титулы не интересовали герцога. Даже богатства ему было мало. Герцог Мастерфилд уважал власть.
Сабрина написала Колину, умоляя его вмешаться, но к тому времени, когда он смог уехать из Кембриджа, их отец уже уплыл в Америку, где он намеревается провести несколько недель, занимаясь своими плантациями и приобретением новых земель.
— Извини, моя маленькая сестренка, — пробормотал Колин и, подойдя к лошадям, взялся за поводья. — Что ж, отец, тебе опять удалось оставить после себя сплошные разрушения.
Сабрина… Бриарвью-Мэнор… Похоже, никому и ничему не удастся ускользнуть от пристального внимания Таддеуса Эшуорта. Сейчас Колин ничего не мог поделать с утраченными надеждами сестры, потому что помолвку Фредерика уже не отменить. Но вот Бриарвью-Мэнор, семейное поместье в Девоншире, — это совсем другое дело.
Господи, он же ученый, а не шаман! Но когда Таддеус увез жеребца с девонширских пастбищ, он — как сочли бы местные жители — призвал на помощь древнее проклятие для того, чтобы защитить чистую породу скаковых лошадей. Породу, чья кровь текла и в жилах жеребца. Обитатели Бриарвью считали, что и они сами, и их земля стали жертвой этого проклятия. Предполагалось, что именно этим можно объяснить недавнее обрушение крыши амбара Броктонов, рождение двух мертвых ягнят у Уайли и такой широкий разлив реки, что вода смыла большую часть пастбищ.
Не помогало делу и то, что бабушка Колина, вдовствующая герцогиня Мастерфилд, живущая в Бриарвью-Мэноре, тоже верила в силу проклятия.
«Мы обречены, если нам не удастся немедленно вернуть жеребца», — срочно написала она Колину.
