Эйприл села и уставилась на тетрадь.
Нет, не получится. Это немыслимо и слишком опасно. Она с этим не справится. Она никто, судомойка. Она не осмелится на такое.
И все же…
Эйприл встала и оделась.
— Ты рехнулась?
Уже рассвело, когда Эйприл вытащила Дженни из постели и заставила сесть в кеб. Они обе были в черном. Эйприл приказала кучеру отвезти их к парламенту, расплатилась, отдав все свои деньги до последнего пенни, и только после этого сообщила Дженни свой план.
До этого момента Дженни зевала и терла заспанные глаза, но тут она проснулась.
— Только представь, — сказала Эйприл, сверкая глазами, — чего больше всего боятся джентльмены из высшего света? Скандала! Стать посмешищем для них хуже смерти.
Дженни покачала головой.
— Ты сумасшедшая!
— Ничего подобного. Эта тетрадка может уничтожить любую важную шишку, упомянутую в ней. Мы разбогатеем!
— Ты что… собираешься шантажировать этих людей?
— Нет. Не шантажировать. Я придумала кое-что получше.
Большие карие глаза Дженни с удивлением смотрели на подругу, словно она видела ее впервые.
Эйприл раскрыла дневник и передала Дженни лоскуток материи с контуром ладошки.
— Ты знала, что двадцать лет назад, когда мадам купалась в роскоши и была хорошо известна в Лондоне, у нее родился ребенок?
Дженни сосредоточенно сдвинула черные брови и с недоумением потрогала лоскут.
— Да? А от кого?
Эйприл полистала страницы.
— Она об этом ничего не пишет, но примерно в то время у нее было около десяти постоянных клиентов. И все они очень знатные и богатые. Вот, послушай: «Я больше не вынесу этого горя. Боль от потери моего ребенка слишком велика. Все, что у меня есть, — это рисунок, который я сделала с ручки младенца. Это печальная память о ребенке, который больше мне не принадлежит». И вот какая мне пришла мысль. Я примерно такого же возраста, каким сейчас мог быть этот ребенок. Если я нанесу визиты каждому из тех мужчин и назовусь ребенком, который мог у них быть, они сделают все возможное, чтобы я об этом никому не сказала. Если они почувствуют, что их имена появятся в газетах в связи с мадам и что есть зримое доказательство этих отношений, то их карманы для нас будут широко открыты. Это потрясающая возможность получить деньги! Золотое дно.
— Это потрясающая возможность угодить в Ньюгейтскую тюрьму! Ты чокнутая. Да всем им наплевать на то, что они забавлялись с мадам двадцать лет назад.
— Нет, не наплевать! Таким важным шишкам? Они скорее раскошелятся на несколько фунтов стерлингов, чем допустят хоть каплю скандала.
— Эйприл, это серьезное преступление. Нас могут посадить в тюрьму!
Но Эйприл горела от нетерпения.
— Мы не совершим ничего преступного! Никто ничего не скажет. Но если вдруг нас арестуют — в суде мы расскажем все! И дневник предъявим как доказательство. Если что-то всплывет наружу, то об этом узнает весь Лондон, а ни один из благородных господ этого не хочет. Поверь мне — мы с тобой в суд не попадем.
Дженни повалилась на спинку кожаного сиденья.
— Ну, нет, я не хочу в этом участвовать. Кучер, останови кеб.
Кучер натянул поводья, и карета дернулась.
— Нет, кучер! — крикнула Эйприл и сердито взглянула на подругу: — Дженни, послушай меня. Девушки вроде нас никогда ничего не добьются, разве ты не понимаешь! Как думаешь, где нам суждено окончить жизнь? Ты хочешь стать такой, как старая Маргарет, — беззубой, умирающей от цирроза? Как раз так и кончают старые проститутки. У тебя нет будущего.
— Если меня поймают, то уж точно будущее мне не светит! Если меня не повесят, то отправят прямиком в Австралию вместе с другими проститутками. И с тобой мы никогда больше не увидимся.
Эйприл вздохнула:
— Дженни, если мы с тобой хотя бы не попытаемся, то уж точно никогда не увидимся. Мадам сказала, что если я не стану работать с остальными девочками, то она меня выгонит. А идти мне некуда. Даже если я найду работу, то на что мне рассчитывать? На жизнь прислуги? Возможно, если я буду очень усердно трудиться и буду послушной, то лет через десять — двенадцать смогу подняться до положения прачки. Но мне этого мало!
Дженни прищурилась.
— Вижу, что Гленда была права — ничего хорошего не выйдет, если станешь мечтать о невозможном!
