Эйприл продолжила:
— Он не лег с ней в постель в ту ночь, однако приходил снова и снова. И каждый раз он приносил ей цветок из какого-то другого экзотического места. Наконец они стали любовниками. Мадам пишет, что он оказался самым нежным и добрым из всех мужчин, которые были у нее до него.
— Вот это-то я и хотела услышать. Что там еще?
— Да очень мало. После той ночи она про него ничего не пишет. Потом она много пишет про мужчину, которого называет Ours.
— Мадам сошлась с мужчиной, которого называла «Задница»[5]? — изумилась Дженни.
Эйприл засмеялась:
— Нет, дурочка. «Ours» по-французски означает «медведь».
— О! — Дженни тоже засмеялась. — А то я уж решила…
— Дженни, не будь грубой.
Дженни встала из-за стола и повалилась на кровать.
— Хорошо, давай поедем и вытрясем из него все, что сможем, чтобы покончить с этим проклятым занятием.
— Согласна.
Эйприл подошла к шкафу и начала складывать их одежду в потертый саквояж.
— Эйприл? Я немного боюсь. Нам до сих пор везло. Ты не думаешь, что мы искушаем судьбу? Если нас поймают…
— Опять ты за свое! Нас не поймают.
— Уж очень ты самонадеянная. Чуть оступись, и мы с тобой на виселице.
Эйприл села на кровать и обняла подругу:
— Дженни, не волнуйся. Я ни за что не допущу, чтобы это произошло. Мы с тобой через многое прошли. Я не хочу, чтобы ты снова работала в публичном доме. Мы с тобой разумно поступили, приехав сюда. А наша единственная оплошность будет в том, если мы упустим эту замечательную возможность. Само провидение нам это посылает. Разве я когда-нибудь тебя подводила?
— При чем здесь ты? — Дженни взяла в руки дневник. — У меня ужасное предчувствие из-за этой тетрадки. Мы многого добились с ее помощью, но везение вечно не продлится. Удача может отвернуться от нас. Пять человек отдали нам свои деньги и глазом не моргнув, а что, если следующий окажется не таким покладистым? Если он не поверит парочке подзаборных попрошаек из трущоб Уайтчепела?
Эйприл снисходительно улыбнулась:
— Когда же ты научишься мне доверять? В это время через месяц ты будешь купаться в деньгах, пить шоколад и носить самые дорогие наряды из Парижа.
Дженни вздохнула. Дуракам везет, и это везение сопутствовало Эйприл. Отбросив беспокойство и страхи, Дженни улыбнулась:
— Только при одном условии.
— При каком?
— На этот раз дочкой буду я.
— Ты? — Эйприл бросила на нее косой взгляд. — Ты слишком старая.
— Слишком старая? Вот тебе за это!
Подруги схватили подушки и начали колотить друг друга.
Если у Дженни и были сомнения относительно богатства их следующего «клиента», то они исчезли, когда карета остановилась у особняка лорда Блэкхита.
Это был первый дом, который они посетили за пределами Лондона. По сравнению с пышностью этого поместья все остальное меркло. Дом возвышался над окружающим лесом подобно горному пику среди облаков. Сам особняк был огромный и располагался в живописной части Кента. Тишина и покой близлежащей деревни свидетельствовали о добром землевладельце. Хотя они подъехали к парадному входу, но смогли заметить обширные сады позади дома. Дом был больше похож на дворец, чем на обычный особняк, поскольку на флагштоке развевались герцогские флаги.
Эйприл вдруг охватило беспокойство. Чтобы не испугать Дженни, она беззаботным тоном сказала:
— Как думаешь, мы сможем выудить у хозяина этого особняка восемь тысяч?
У Дженни вырвался нервный смешок.
— Никак не меньше!
Цоканье копыт оповестило обитателей Блэкхита о прибытии гостей. Когда карета остановилась, из дома вышел лакей и помог Эйприл и Дженни выйти. Из-за угла дома появился грум и увел лошадей. У дверей стоял дворецкий. Эйприл назвала вымышленные имена, а дворецкий сказал, что его светлость нездоров, но если они соблаговолят, хозяину сообщат о приезде гостей.
Эйприл любовалась видом из окон, когда в комнату вошел молодой человек лет двадцати. У него было открытое лицо, смеющиеся голубые глаза с густыми темными ресницами, молочная гладкая кожа, которую хотелось погладить, и чувственные губы. Волосы — черные как смоль, блестящие и прямые.
— Здравствуйте, — с улыбкой произнес молодой человек. — Мне очень жаль, что вас заставили ждать. Прошу вас, садитесь. — Он указал на диван. — Я не могу припомнить, чтобы мы были знакомы, но, уверяю, я ни за что бы не забыл вас, если бы нам довелось встречаться раньше.
