— Лучшего решения, чем наш брак, нет и быть не может, — пылко ответила Ванда.
— Погоди, не спеши. Речь о другом. Мне хочется придумать для вас что-то более приемлемое, чем без гроша в кармане искать прибежища по всей Европе. Все, что я прошу, — дайте мне время подумать, — с этими словами князь взглянул на каминные часы. — Я звал гостей к завтраку. Вот-вот они должны подъехать. Я прикажу, чтобы вам завтрак подали отдельно. Когда я вернусь, решение, возможно, уже будет найдено. Вы мне верите?
Ванда посмотрела на Ричарда и импульсивно повернулась к князю:
— Мы будем ждать! Но одно условие остается неизменным — мы должны обвенчаться, и как можно скорей.
Меттерних улыбнулся.
— Дайте мне час, — повторил он.
— При одном условии, — не сдавалась Ванда.
Князь поднял брови:
— Условии?
— Да, — храбро ответила Ванда. — Условие таково: когда этот час закончится, то, какое бы решение ни было принято после этого, вы будете присутствовать на нашей свадьбе… сегодня.
Князь запрокинул голову и расхохотался.
— Предупреждаю вас, Ричард, — прохохотал он и утер выступившую слезу, — вам придется всегда быть настороже и не терять бдительности, когда вы станете управлять своим домом. Чуть только зазеваетесь — она обведет вас вокруг пальца, как только что провела меня!
— Значит, вы согласны! — радостно захлопала в ладоши Ванда. — О, благодарю, благодарю вас! Я знала, что вы поймете!
Она хотела поцеловать князю руку, но он первым обнял ее и поцеловал в щеку.
— Ты бесстыдная интриганка, — проворчал он. — Не пойму, в кого у тебя такой талант?
Ванда рассмеялась и со вкусом ответила:
— Я унаследовала не только ваши глаза… папочка!
— Озорница!
Князь еще раз поцеловал Ванду и вышел из комнаты. Однако пошел он не в столовую, а завернул в свой кабинет, где достал из запертого ящика письменного стола пухлый конверт. В конверте лежало письмо на многих и многих страницах — его князь писал всю эту ночь, с вечера до утра.
Он долго смотрел на письмо. Оно было адресовано Юлии Жичи. Он закончил его писать сегодня под утро. Письмо писалось сумбурно, и в нем он был откровенен, как никогда. Сегодня ночью он понял, что без Юлии он дальше жить не сможет. Страсть разрывает его. Он думал о Юлии с безнадежностью, каким-то странным образом предчувствуя, что быть вместе им суждено недолго. Вопреки любой логике, любому здравому смыслу он был уверен, предугадывал, что вскоре настанет день, когда он потеряет ее, причем она не уйдет к другому мужчине, она умрет.
И тогда князь испугался своего одиночества, даже рядом с преданной ему законной женой, испугался, что у него не останется ничего, кроме воспоминаний о любви к Юлии.
Движимый этим страхом, он бросился поверять бумаге все, что чувствовал, о чем тосковал, чего страстно желал. Он говорил Юлии, что не может жить без нее, что клянется служить ей, хранить ей верность — не только телом, но и мыслями, и душой, как она того требовала от него.
В утреннем свете страх поутих, и теперь Меттерних размышлял о том, посылать ли письмо. Не пожалеет ли он о своей откровенности? Каким-то образом приезд Ванды и Ричарда подстегнул его, словно влив в его душу большей уверенности.
И он принял решение. Он позвонил в колокольчик и отдал письмо вошедшему на его зов слуге, приказав отправить его с верховым курьером в дом графини и дождаться ответа. Когда слуга вышел, князь прикрыл глаза. Он чувствовал себя игроком, поставившего на карту все… Затем, превозмогая себя, князь Меттерних возвратился в повседневный мир политических игр и понуро побрел в столовую, где его уже заждались гости.
А Ванда с Ричардом сидели лицом к лицу за столом. Проголодавшимися они себя не чувствовали, лишь с удовольствием выпили по большой чашке горячего крепкого кофе с плавающими поверху густыми сливками — подавать кофе в Вене было принято именно так.
Они бурно обсуждали события минувшей ночи, но время шло, князь не возвращался, и разговор увял. Ванда все чаще стала поглядывать на часы. Полчаса прошло… три четверти часа!..
— Не волнуйся, дорогая, — успокаивающе проговорил Ричард, уловив беспокойство в ее глазах.
