— Нет, я была уверена, что ты нас догонишь, — отвечала Ванда. — Но я боялась, я ужасно боялась!
— Это я виноват. Я должен был жениться на тебе еще неделю назад, — с отчаяньем сказал Ричард. — В тот же день, когда спас тебя из огня…
Ванда молча нащупала под мехом его ладони.
— Ричард! Ты хочешь сказать… ты… на мне женишься? То есть я могу считать, что ты сделал мне предложение? Ты предлагаешь мне руку и сердце? — найдя, она изо всех сил сжала его горячие пальцы. Их руки вели между собой более взволнованный и откровенный разговор, чем они сами могли позволить себе.
— Да, я предлагаю тебе руку и сердце. И прости, что мне больше нечего тебе предложить… Сразу же, как только мы приедем в Вену, мы заключаем брак… Я должен иметь право тебя защищать!
— Ах, Ричард!
Никаких других слов ей не было нужно. Она прерывисто и глубоко вздохнула, наслаждаясь этой минутой.
— Я люблю тебя, моя драгоценная, моя жемчужина, — в самое ухо проговорил ей Ричард. — Тебе всегда этого будет достаточно?
— Всегда, — отвечала она. — Что еще может иметь значение, если мы любим друг друга?
— Если все так, как ты говоришь, остальное действительно не имеет значения. Но, боже мой, как бы хотелось мне предложить тебе что-то еще!
— У тебя есть все, чего я хочу и в чем нуждаюсь, — спокойно ответила ему Ванда. — Но как ты узнал, где надо искать меня?
— Гарри сказал, что за тобой были присланы сани от моего имени…
— Да! Кучер сказал, что ты ожидаешь меня в Хофбурге.
— Гарри так и сказал. Я полетел в Хофбург… Ну и… там все на месте и выяснил.
— Было так глупо не заподозрить ловушки, — виновато пробормотала Ванда.
Сказать ли Ричарду о подозрениях, что это подстроила княгиня Екатерина? Ванда задумалась. Нет, лучше пока промолчать. Не сейчас. Лучше не упоминать никаких имен. Хотя они разговаривают шепотом и их вряд ли кто-нибудь может подслушать, но кто знает… Лишняя предосторожность не повредит.
Ванда удовлетворенно вздохнула. Ричард был здесь, рядом с ней, все остальное неважно. Вот-вот она станет его женой. И будет всегда в безопасности! Носить имя Ричарда, принадлежать ему — боже, какое счастье!
Ванда положила голову на плечо жениха. Она думала только о своем полном и безраздельном счастье. Но Ричард думал о менее приятных — тревожных вещах.
— Как только мы поженимся, — медленно сказал он, словно размышляя вслух, — мы должны тотчас покинуть Вену. Лучше всего, я думаю, поехать в Брюссель, я немного знаком с английским послом в Бельгии и попробую уговорить его нам помочь.
— Почему мы должны будем так поспешно покинуть Вену? — удивленно спросила Ванда. — Баронесса будет огорчена. Ты заметил, как ей хорошо с нами? У нее будто появилась семья…
— Нет, мы должны уехать. Но мы не будем терять с нею связи, все как-то устроится, и мы сможем приглашать ее к нам… — Ричард скорее делился мечтой, чем говорил наверняка.
Ему не хотелось пугать Ванду, объясняя, какой опасности подвергается в Вене его жизнь — да что там, их жизни! Он не хотел, чтобы Ванда знала о том, насколько она, выйдя за него замуж, будет близка к тому, чтобы стать вдовой. Князь Волконский не простит обидчику своего бесчестия и отныне будет жить с жаждой мести. Нет сомнений и в том, что Екатерина тоже не упустит возможности отомстить ему — или им! — за свое позорное унижение.
— Нет, мы должны уехать, — твердо повторил Ричард.
В голосе его звучала такая решимость, что Ванда ничего более не спросила. Собственно, ей все равно, куда ехать. Главное — они будут вместе. Как только они поженятся, решать все вопросы их жизни она предоставит Ричарду. Сама же будет просить у него лишь позволения быть рядом с ним, куда бы он ни отправился.
— Если бы я мог увезти тебя к себе домой! — неожиданно воскликнул Ричард. Думать в эти минуты о том, что въезд в его родную, любимую страну для него закрыт, было невыносимо.
«Ох, как смеялись бы над ним его соотечественники-англичане в клубах на Сент-Джеймс, если бы он рассказал им, что человек должен трястись за свою жизнь, в случае если русская княгиня без ума от любви к тебе, а русский князь, наоборот, категорически тебя не любит…»
