Одно из таких посещений получилось затяжным – Мусорщик не вышел из кабинета Генриха ни через полчаса, ни через час. Аня и Настя попрощались с надеждой получить дежурные сувенирчики от спонсора и разъехались по домам.
Причиной затяжной беседы был Радик.
Оказывается, он попал в больницу с сильнейшим отравлением лекарственными препаратами.
– Он решил уйти, ты понимаешь, профессор, он больше не хочет бороться – устал. Но даже для меня это неожиданно, потому что я думал – все, что угодно: авария какая-нибудь, кирпич на голову, споткнулся – не встал, – всякое бывает. Но чтобы сам?!
– Да, вероятно, не смог больше терпеть, – констатировал Генрих.
– Не знаю, не знаю. На мой взгляд, он, наоборот, стал лучше выглядеть в последнее время, как-то подтянулся, плечи расправил. Песенки даже иногда напевал. Он ведь помирился с Ольгой!
– Как это помирился?
Оказывается, сразу после посещения лаборатории Радик отправился к отцу Сергею.
Тот тепло приветствовал его и, как водится, предложил провести некоторое время в монастыре. Вид у Радика был удручающий – казалось, он выживает из последних сил. Кроме всего прочего, он был откровенно почти убит вердиктом ученого и уверен, что неизбежно умрет в скором времени. В обители он провел около недели, причем почти все время спал. Лишь один раз Сергей услышал «Войдите!», когда тихонько постучался в комнату гостя. Радик не стал скрывать ничего:
– Я никому не нужен, более того, мне кажется, что я со своими проблемами только мешаю своим близким. Для жены важно, чтобы не кончались деньги, дети боятся моего замученного вида, и их прячут от меня под благовидным предлогом. Но ято все вижу! Эта глупая гусыня совершенно не нуждается в моем внимании, вернее, как раз теперь мне бы не помешало ее внимание. Но я – такой, без толпы поклонников и дифирамбов – ей совершенно не интересен. Да, по-моему, она уже давно лишь делает вид, что у нас семья и, похоже, после моей смерти собирается замуж за молодого здорового тренера по фитнесу. Дотренировалась, сука, – как-то чересчур безразлично сообщил Радик.
Отец Сергей внимательно слушал исповедь художника, понимая, что тому необходимо выговориться.
– Верите, отец, у меня нет злости на нее. Когдато я сам так поступил с человеком, которого, пожалуй, мне послала судьба. Унижал, избивал, сына свел в могилу... Неужели это конец? – Радик с мольбой поднял глаза на священника.
– Не отчаивайся, сам себя отпусти. Прости всех и себя прости, думай о душе. Она ведь не умеет злиться, только мозг дает команду на гнев, страх, боль, зависимость... Мир создан нейтральным, и мы сами раскрашиваем его в разные цвета.
– Так что мне делать, отец, что делать?
– Молись, спасение придет само. Так или иначе.
Сергей перекрестил Радика.
Вернувшись в город, Рад, не заезжая домой, отправился на кладбище к Илье. Радик любил приходить к нему. Сама кладбищенская атмосфера навевала на Радика не ужас, а спокойствие и философское настроение. Обыкновенно Рад садился на деревянную скамеечку и разговаривал с Илюхой так, как будто тот жив. Будто не было этих проклятых наркотических лет, никаких драм, побоев и даже смерти.
В этот раз его страшно тянуло побеседовать с сыном. Радик не просто считал, он чувствовал себя отцом ребенка, который стал ему родным вопреки генетике. Ноги сами привели к аккуратной ухоженной могиле. Еще издали Рад заметил темный силуэт фигуры, согнувшейся над цветочной клумбой. Сердце пронзила радостная боль. Он на сто процентов был уверен – это Оля – и даже не удивился своим эмоциям. Подойдя ближе, Радик понял, что мог ошибиться: немолодая, очень худая женщина, одетая во все черное, в платке, затянутом по-деревенски, была похожа на монашку. Почувствовав приближение чужака, она выпрямилась и как-то плавно повернулась к нему. Радик не поверил собственным глазам. Это была она и не она. Морщинистое лицо, обрамленное черным платком, и почти прозрачные, выцветшие от слез чуть фиолетовые глаза – от прежней Оли только это и осталось. Радик даже не задумался, что и он со стороны выглядит совсем не так, как прежде. Он остановился на мгновение. У женщины в наряде монашки вдруг подкосились ноги, и она рухнула на колени. Радик, не раздумывая, бросился к ней и, подняв, крепко прижал к себе.
