Первоклассница оглядывалась на мать, волоча чуть ли не по земле свой новый портфель.
— Вот смешные! — сказала Катя, провожая глазами первоклассниц. — У меня маленький братишка тоже сегодня пошел в школу первый раз. Ночью весь дом разбудил — боялся проспать. На часах без четверти шесть, а он думал — половина девятого.
— А кто у тебя еще есть? — спросила шепотом Наташа.
— Сестра старшая, мама, бабушка и папа. А у тебя кто?
— Нас с мамой только двое, — сказала Наташа. — Папу на войне убили. Перед самой победой, за один день. Я тогда еще маленькая была.
Катя смотрела на новенькую, не зная, что сказать. Она смутилась, словно была виновата в том, что у нее есть и папа, и мама, и бабушка, и сестра, и брат, а у Наташи никого нет, кроме мамы.
«Еще хорошо, что я о тетях и дядях не сказала», — подумала Катя. И, помолчав, спросила:
— А ты к нам из какой школы перешла?
Наташа покраснела.
— Я не перешла, — сказала она. — Я в этой же школе училась… Вот мой бывший класс. Теперь он — пятый «Б». Только это я не сама осталась — меня мама оставила. У меня была операция, аппендицит. Потом — корь. Вот мама и решила оставить меня на другой год.
— Ну, не беда! — уверенно сказала Катя. — Раз болела, значит, не второгодница. Каждый заболеть может. Новенькая — и все!
Наташа посмотрела на Катю благодарными глазами и тихо сказала:
— Ты-то понимаешь, а другие не понимают. Нельзя же каждому объяснять, что болела. А они еще спрашивают: «Почему же ты такая румяная?» А если я от природы такая?
— Ничего, — сказала Катя, — я за тебя всем объясню — и почему осталась и почему румяная.
Она хотела еще что-то сказать, но в эту минуту Людмила Федоровна велела классу построиться в пары, и все пришло в движение. Наташа Оленина отошла в сторонку. Катя кивнула ей:
— Пойдем со мной. — И, оглянувшись, позвала: — Аня! Где ты?
Аня не отозвалась, будто не слышала. Она стояла позади, рядом с белобрысенькой Тоней Зайцевой, с которой никогда не дружила, и все еще держала в руках обе сумки — свою и Катину.
— Аня! — еще раз окликнула ее Катя.
Аня не отвечала.
«Обиделась, — поняла Катя. — Ах, какая!..»
Она хотела было объяснить Ане, что вовсе и не думает всегда ходить с новенькой и что она только для того стала с ней рядом, чтобы не оставить ее в первый день одну среди чужого, незнакомого класса. Но колонна тронулась, и разговоры прекратились. Девочки молча пошли вверх по широкой лестнице.
Все кругом было какое-то новое, праздничное. Стены в этом году выкрасили в бледно-желтый цвет, похожий на сливочное мороженое. В прошлом году они были светло-зеленые, и это очень нравилось Кате. Но теперь ей больше нравились «сливочные» стены.
На первой же площадке школьниц встречала Вера Александровна, директор, — высокая седая женщина, гладко причесанная, в очках. А рядом с ней стояла Катина сестра, Таня, со своей подругой.
Проходя мимо директора, девочки от смущения на секунду задерживались и, сказав: «Здравствуйте, Вера Алексанна!» — быстро проходили дальше.
Вера Александровна наклоняла в ответ свою седую голову:
— Здравствуйте, здравствуйте, девочки! — И добавляла, слегка улыбаясь: — Только не спешите так, не бегите. Спокойнее, спокойнее…
И девочки шли дальше, поднимаясь по ступенькам все выше и выше.
Катя посмотрела через перила верхней площадки на нижнюю. Таня и Лида стояли рядом с директором. И первый раз в жизни старшая сестра показалась Кате совсем взрослой.
Первый урок
Людмила Федоровна распахнула дверь. Вот он — знакомый класс, с тремя широкими окнами, с тремя рядами парт, поблескивающих свежим лаком. Только теперь это уже не третий, а четвертый «А». Пустой и тихий, только что отремонтированный, класс как будто ждал этой минуты. Все в нем сразу ожило и зашевелилось.
Захлопали крышки парт, зашуршали страницы новых книжек и тетрадок… Кто-то с шумом уронил пенал, кто-то крикнул тоненько и смешливо: «Ой, Лизка!» — и голос сразу оборвался. Как-никак, а девочки были в классе. Лето кончилось. Сейчас начнется первый урок первого школьного дня.
Стоя у своего стола, заваленного букетами свежих цветов и красных осенних листьев, Людмила Федоровна, чуть улыбаясь, терпеливо смотрела, как ее ученицы выбирают себе места и рассаживаются по партам.
