«Счастливая! — подумала Катя. — Всюду ездит одна, куда хочет. Вот потому-то ей, наверно, так весело об этом говорить».
А Таня между тем уселась за стол и, уплетая за обе щеки суп, жаркое и яблочный пирог, принялась рассказывать про своего профессора, который «совершенно замечательно» прочел вступительную лекцию.
— Прочел? — удивилась Катя. — А я думала, ваши профессора и так все знают, без книжки. Наша Людмила Федоровна никогда нам по книжке не объясняет.
Таня, прищурясь, посмотрела на младшую сестру.
— Читать лекцию, к вашему сведению, — сказала она, отчеканивая каждое слово, — вовсе не значит читать по книжке.
— Ну уж ладно, — вмешалась бабушка. — Только не спорьте. Шутка ли, какой день у нас сегодня! Танюша в институт поступила, Мишенька — в первый класс.
— А Катя перешла в четвертый «А», — вмешался Миша. — У них там читают только про себя!
Наступило второе школьное утро. Вместо праздничного белого передника Катя надела черный, вместо белых лент вплела в косы коричневые, но от этого радость нового дня нисколько не стала меньше.
Ровно в восемь часов Катя вышла из дому. В одной руке она несла новенькую сумку с новенькими книжками, а в другой, бережно прижимая к себе, держала пухлый альбом в глянцевитом голубом переплете.
Небо, казалось, тоже сняло с себя вчерашний праздничный наряд — синеву и белые легкие облака — и надело большой темный передник. Тучи то и дело закрывали солнце. Но солнечные лучи от времени до времени прорывались сквозь тучи и заливали все вокруг осенним мягким светом.
— Что ты принесла?.. Что у тебя за альбом? — послышалось со всех сторон, как только Катя переступила порог класса.
— Потом увидите! Не смотрите! — ответила Катя и направилась прямо к Аниной парте.
Стелла Кузьминская раскладывала по всей парте свои книжки и тетради.
— Это Анино место, — строго сказала ей Катя. — Ты тут не одна сидишь.
— Когда Аня придет, я переложу, — спокойно ответила Стелла.
— Нет, сейчас переложи! — рассердилась Катя. — Это не твоя половина!
Стелла тихо проговорила: «Собственница!» — и передвинула книжки на свою половину.
— Ты сама собственница! — сказала Катя. — Я же не о себе беспокоюсь.
И Катя осторожно положила альбом в Анину парту.
В этот день все собрались особенно рано. Во-первых, кому охота опаздывать, да еще с самого начала года? А во-вторых, каждому интересно поглядеть, кто что принес для школьного музея.
Одной Ани все еще не было, и Катя с тревогой поглядывала на дверь. Она едва слышала очень интересные разговоры о том, как лучше сушить цветы (под прессом или под теплым утюгом) и чем лучше кормить рыбок с вуалевыми хвостами.
Рядом Наташа что-то весело рассказывала, часто трогая ее за рукав, но Катя в ответ только кивала головой. Что ж это, в самом деле, случилось с Аней?..
И вот раздался звонок. Девочки притихли, беспокойно посматривая то на Людмилу Федоровну, то на свои коробки, тетрадки и альбомы.
Каждой хотелось, чтобы учительница поскорей взяла в руки именно ее работу и поскорей сказала, хорошо это или плохо.
Людмила Федоровна, должно быть, догадалась, о чем думают девочки.
— Не торопитесь, не торопитесь, — сказала она улыбаясь. — Все посмотрим по порядку.
Коробки и коробочки, альбомы и распухшие от вклеек тетрадки были разложены по крышкам парт и подоконникам. А кое-кто положил свои коллекции даже на учительский стол.
Людмила Федоровна взяла в руки коробку, стоявшую как раз посередине ее стола, и прочла надпись, четко выведенную на белой бумажной наклейке:
— «Стелла Кузьминская. Образцы топлива». Ну что ж, очень толково. Посмотрите, девочки, какую занятную коллекцию собрала Стелла.
Коробка Стеллы пошла по рядам, и девочки с таким интересом рассматривали ее и читали названия на этикетках, словно первый раз в жизни видели и уголь, и торф, и хворост. Но все это называлось теперь «коллекцией топлива». Под связочкой тоненьких хворостинок была аккуратная подпись: «Дрова», а под кусочками угля — «Древесный уголь». И все эти «образцы» торжественно покоились в ячейках, устланных ватой.
Коробка Стеллы наконец вернулась к ней, и она взяла ее спокойно, как человек, давно привыкший к успеху.
