— У меня была ужасная ночь. Вернувшись с вечеринки, я с горя выпил целую бутылку вина.
У нее перехватило дыхание, и он поспешно объяснился.
— Больше ничего?
— Ничего. Никаких привидений, демонов и прочей ерунды. Я не оправдал твоих надежд?
— Ты уверен, Марк? — спросила она. — Ты уверен, что тебе нечего больше мне рассказать?
— Абсолютно, — он рефлекторно дернул головой, поскольку пятно в поле его зрения стало более отчетливым. — Похоже, заклинания Лафаржа оказались напрасны. Может быть, он забыл добавить палец младенца или кровь девственницы.
— Пожалуйста, Марк, не говори так.
— Почему? — он опять поймал себя на желании обернуться* — К чему, собственно я должен отнестись с уважением? Фокус-покус не удался. И вообще, по-моему мнению, он просто болван.
— Он может быть опасен, дорогой.
— Это он-то? — Марк испытывал ревность и не заблуждался на этот счет. Он заставил себя сохранять спокойствие. — Послушай, Сандра, его театральные штучки, может быть, на кого-то и действуют, но не на меня. Считается, как известно, только результат. До сих пор я ничего такого не видел и, полагаю, не увижу. Скажи своему ручному колдунчику, что он зря теряет время.
На секунду ему показалось, что он зашел слишком далеко, и мысленно обругал себя. Ведь он хорошо — профессия! — знал человеческую психологию, чтобы не сердить и не раздражать людей. Сандра сейчас выглядит глупо, но это ее внешняя сторона. Какая-то внутренняя причина заставила ее поверить в этого жулика. Что у него есть и что он может дать такого, чего недостает ему самому?
— Марк! — Его насторожил ее тон. — Я хочу, чтобы ты извинился перед доктором Лaфаржем.
— Что?!
— Я хочу, чтобы ты перед ним извинился. Пожалуйста, Марк, сделай это для меня.
— Ты сошла с ума! — сама мысль показалась ему дикой. — Ты должна знать, что я на такое не способен.
— Ради меня, Марк! Сделай это ради меня!
— Признать себя побежденным? — Ему стало не по себе при мысли о том, что означает ее просьба. — Неужели он столько для тебя значит? Я должен перед ним пресмыкаться, чтобы заслужить его прощение? Проклятье!
Сандра, ты что, влюбилась в него?
Пауза затягивалась, и он подумал, уж не бросила ли она трубку. Но тут она вновь заговорила.
— Я боюсь за тебя, Марк. Очень боюсь.
— Ответь на мой вопрос. Ты его любишь?
— Будь осторожен, милый, — прошептала она. — Будь осторожен.
Раздался щелчок, и связь разорвалась. Он медленно положил трубку, сознавая, что Сандра любит этого кретина!
Он моргнул, но размытость в углу глаза не желала исчезать. Он моргнул еще раз, а затем резко повернул голову вправо.
И увидел то, что стояло за ним.
Доктор Чандлер положил оптометр и сел, глядя на Марка.
— Ну а теперь расскажите мне об этом.
— Нечего рассказывать.
Марк застегнул пуговицы на рубашке и завязал галстук. Он находился в операционной Чандлера. Это его не смущало, поскольку здесь он чувствовал себя как дома. В комнате все было разумно и здраво организовано, и царивший здесь порядок действовал на него успокаивающе. Все в ней носило отпечаток логического, научного мышления ее хозяина.
— Нечего? — Чандлер поднял вверх мохнатые брови. — Ваш вопль был слышен во всем здании. Мира примчалась сюда с криком, что вы умерли. Я нашел вас в кабинете в глубоком обмороке. Придя в себя, вы попросили меня вас обследовать, а также проверить глаза. И сейчас вы говорите мне, что вам нечего сказать.
Он выглядел оскорбленным. Они были друзьями долгое время, с тех пор как Марк занял офис в конце коридора и договорился с ним по поводу лекарств и уколов, которые, по закону, Марк не мог ни выписывать, ни делать. Дружбу эту Марк ценил и попытался ее сохранить.
— Переутомился, я полагаю. — Он надел свитер. — Я был вчера на вечеринке и дома выпил еще целую бутылку. Проснулся с дикой головной болью и за весь день так и не вошел в норму. Полагаю, что закричал при падении.
— Вы полагаете?
— Я не помню, что со мной случилось, — сказал Марк. — У меня что-то с глазами. Ничего серьезного, но мне показалось, что лучше все-таки проконсультироваться с вами.
Чандлер что-то пробурчал недовольно, затем открыл буфет и вынул оттуда бутылку с двумя бокалами. Он наполнил оба, передал один Марку, и сам поднял другой.
