- Какие у тебя прекрасные волосы!
- Что, хорошо чихается?
- И это тоже. - Я забрал у нее сумочку, обнял за талию, почувствовав сквозь тонкую ткань упругое тело. Она прильнула ко мне, положив руку на плечо, и осторожно, на цыпочках, пошла.
Метров через сто мы остановились.
- Да, так мне до утра идти придется! - тихонько рассмеялась Оксана. Может, босиком попробовать?
- Простудишься! - испугался я. - Тебе еще далеко?
- Почти три квартала... Надо было автобус подождать.
- Дождешься их в такое время, как же!
- Зато каблуки целей бы были.
- Есть вот какой вариант, - наконец решился я, - Мой дом совсем рядом, и я смогу залатать твою туфельку за десять минут.
- Нет, не могу же я идти ночью в гости...
- А что делать?
- Ну, неудобно это, неприлично как-то... Соседи у тебя что подумают? Мамочка что-нибудь скажет...
- Да нет ни соседей, ни мамочки. Я один живу. - Сказав это, я тут же подумал, что она испугается, и как можно честнее добавил: - Я только туфельку отремонтирую - и все. Это быстро, десять минут - и готово!
Она не без подозрения посмотрела мне в глаза:
- Ну, если только на десять минут...
- Чаю хочешь? Извини, что на кухню завел, но в комнате у меня такой бардак... я быстро!
Пока чайник закипал, я наспех прибрался и пригласил Оксану в комнату.
- Печенья дать? - моя рука совершенно случайно легла ей на плечико.
- Дать. И побольше, - Оксана задорно тряхнула головой, колыхнулись пушистые каштановые кудри. Не удержавшись, я наклонился, чувствуя, как мягкие волосы щекочут лицо, она обернулась, губы ее оказались прямо перед моими... Жаркие, сладкие губы... Она провела пальчиком по моей щеке: - Ты скажешь, как тебя зовут, или нет?
- Юра.
- Юра, а туфлю ты лечить будешь?
- Конечно, буду, только... только мне очень не хочется, чтобы ты уходила...
- Знаю. У тебя это всю дорогу на лбу написано.
В общем, осталась туфелька без ремонта, и остыл невыпитый чай.
- Знаешь, - проговорил я, наслаждаясь тем, как касаются моих губ ее осторожные пальцы, - вот было бы хорошо, если б ты осталась здесь насовсем...
- А ты не боишься? Вдруг я мегера?
- Ничего, потерплю. Лишь бы ты была рядом...
- Юра!
От странно зазвеневшего голоса я даже вздрогнул.
- Юра, - повторила она тише, приподнялась на локоть и заглянула мне в глаза. - Мы знакомы всего три часа. Ты уверен в том, что говоришь?
Под сердцем разлился холодок. Такое чувство, словно упал с высоты и стремительно приближается зеркало темной холодной воды, и... нет, скорее стоишь на краю площадки и не решаешься шагнуть вниз, где... и...
- Да. Уверен.
Она перевела дыхание, помолчала, все так же глядя мне в лицо. Потом встала, подошла к телефону и набрала номер.
- Алло, это ты? Не надо меня ждать, я сегодня не приду. - Она снова посмотрела мне в глаза и добавила в трубку: - Ты знаешь, я, наверное, больше вообще не приду... Я встретила другого человека. Прости...
* * *
К утренней медитации я проснулся сам, не дожидаясь звонка будильника. Оксана уютно посапывала, отвернувшись к стенке. Я встал, положил у окна коврик, сел в позу лотоса и закрыл глаза, чувствуя, как чистая энергия утреннего солнца, воздуха, всего мира сматывается в области пупка единым сверкающим клубком из множества серебряных нитей. Сознание раскрылось, дыхание стало светлым и радостным, сладостный покой принимал меня в свои объятия.
Услышав шорох, я приоткрыл глаза; Оксана проснулась, натянула одеяло до подбородка и осматривалась с потерянным видом. Ничего удивительного ушла романтика вечера, ее смешного испуга и неожиданного знакомства, сладких поцелуев и таинственного полумрака. Настало утро. Ясный солнечный свет, отдохнувший разум. Сейчас она наверняка удивляется вчерашнему сумасбродству и жалеет о случившемся. Но меня ее растерянность нисколько не позабавила. Я почувствовал, что не воспринимаю ее посторонней, случайной гостьей. Она казалась частью меня самого, нужной, неотъемлемой частью, и я действительно не хотел, чтобы она уходила.
Оксана посмотрела на телефон, прикусила губу, вздохнула, протянула руку к одежде.
- Я люблю тебя, - сказали и понял, что это правда. - Оксана, я тебя очень люблю.
