И еще замечу: всю правду о Гдляне еще не сказали. Демократическая пресса настоящего Гдляна подменила образом Гдляна, а это две большие разницы. Оригинал далеко не схож с написанным портретом. Гдлян и Иванов сделали свое дело, помогли прийти к власти людям своего круга и сами сейчас подыскивают теплые места. Что касается народа, то они, как и многие из «Демроссии», забыли о нем. Забыли тогда, когда ему действительно плохо, когда его разувают и раздевают до последней нитки. Нет уже тех митингов, нет на них «пламенных» гдляновских речей, в которых было больше тумана и саморекламы. Народ снова обманули и предали. Далеко не все поняли, что там, в Узбекистане, была предпринята попытка возродить «бериевщину». Конечно, трудно понять это, когда живешь в Москве, в Зеленограде, за тысячи километров от тех мест, где глумились над людьми, избивали их на допросах, незаконно арестовывали и сажали в тюрьмы десятки невиновных людей. Понимание опасности «гдляновщины» неизбежно наступит у многих, как наступило оно, например, у того же Собчака. В своей книге «Хождение во власть» он пишет: «По самому строгому счету Гдлян и Иванов в новых социальных условиях продолжали действовать в традициях репрессивного аппарата 30-х годов». Это слова одного из сторонников и защитников Гдляна и Иванова.
Теперь о причинах, которые заставили меня возбудить уголовное дело в отношении Горбачева. Они не носят личностного характера, как некоторые хотели бы видеть. Мне не приходилось общаться с ним, я ему не был представлен, хотя мы один раз и обменялись рукопожатиями.
Было это зимой 1991 года. Горбачев приезжал в прокуратуру Союза ССР, участвовал в совещании прокурорских работников. За кулисами зала, где собрались все члены коллегии, и произошла эта короткая встреча.
Внешне он всегда оставлял о себе приятное впечатление своей мягкостью, интеллигентностью и общительностью. Хотя от других знаю, что у себя в служебном кабинете он частенько в разговорах употреблял резкие выражения, которых нет в толковых словарях.
Но о людях, и тем более о президенте, надо судить не по словам, а по делам.
И здесь, пожалуй, в Горбачеве уживаются как минимум три лица: Горбачев начала перестройки, Горбачев ее апогея и Горбачев реального распада Советского Союза.
Первый — действительно всколыхнул страну, мир, объявив курс на обновление, курс, который был положительно воспринят почти всеми.
Второй — после того, как огромные массы людей пришли в движение, вдруг обнаружил, что не знает, куда их вести, а может быть, не захотел или не мог. Время действий сменилось пустой говорильней, шараханием из стороны в сторону, топтанием на месте, распадом экономики и государственности.
Третий — оказавшись в состоянии депрессии и без всякой опоры в массах, полностью выпустил руль управления страной. Неимоверно быстро скатился вниз, к финалу своей карьеры, однако, и падая, продолжал разрушать некогда могучее государство.
При всех различиях во всех трех фигурах Горбачева всегда и везде присутствовал один — Ставропольский секретарь крайкома, привыкший ставить задачи, говорить с трибун долго и, чаще всего, нудно, но не контролировать исполнение намеченного и не добиваться конечного результата.
Горбачев забыл известную истину, что цель — ничто, если она не становится реальностью. Пустыми обещаниями о светлом будущем нельзя долго обманывать народ. Он не прощает обмана.
Трагедия политика Горбачева, склонного к постоянным компромиссам, безвольного и удивительно поддающегося влиянию извне, заключается в том, что он на седьмом году правления оказался ненужным ни правым, ни левым. Он потерял всякую поддержку в массах, и те отвергли его.
Предательство всегда осуждалось в народе.
О Горбачеве, как о политике, еще будут говорить, и мнения могут быть самые разные.
Запад, например, уже назвал его человеком конца 20 века. Немцы нарекли Горбачева «великим немцем», аналогично оценили его лидеры Америки и Канады, Англии и Италии. Это их оценки. Но могут ли так назвать своего, пусть бывшего, но все-таки президента русские и армяне, украинцы и азербайджанцы, буряты и молдаване, татары и мордва? Нет, не могут. Слишком много бед и несчастий обрушилось на них в горбачевскую «эпоху». Ожидаемое обновление от перестройки обернулось для многих большой трагедией. Счет убитых и раненых в национальных стычках пошел на тысячи, количество беженцев, может быть, давно уже перевалило за миллион. Их никто не регистрирует. Общество стонет от территориальных и социальных противоречий. Рвутся веками сложившиеся связи между людьми, растет их массовое обнищание. Реальностью стала гражданская война в Закавказье. Вместо движения вперед страна отброшена далеко назад, на многие годы.
