В театр он, обвиняемый, пришел в 8½ часов вечера через главный вход; Кулябко, увидев его, спросил: «Ну что, ушел ли ваш квартирант»; обвиняемый ответил, что он еще дома и что заметил наблюдение за ним, почему не выходит. Далее, подтвердив свой разговор с Кулябко, объяснил, что на квартиру он не ездил, а только перешел на другую сторону Б. Владимирской, и, постояв там, приблизительно через 15 минут вернулся обратно, прошел через правый боковой вход в театр, а когда неизвестный ему офицер не хотел его пропустить, то он, Богров, обратился за помощью к Кулябко, который и приказал его пропустить. До первого антракта он не сходил с места; во время второго вышел в коридор, где Кулябко сказал ему, что он сильно беспокоится за его квартиранта, почему предложил ему, Богрову, немедленно ехать домой. Обвиняемый выразил согласие, но повернулся в другую сторону и прошел в проход, в котором стоял Столыпин. Подойдя к нему на расстояние 2–3 шагов, он, Богров, вынул револьвер браунинг и произвел два выстрела, после чего повернулся и пошел к выходу, но по дороге был задержан. Револьвер он приобрел в бытность его в Берлине в 1908 г. Все рассказанное Кулябко о неизвестном «Николае Яковлевиче» и девице «Нине Александровне» было вымышлено им. После торжества в Купеческом саду обвиняемый в 11 часов вечера зашел в охранное отделение, но Кулябко уже спал, почему он и написал ему сообщение, что «Николай Яковлевич» приехал, ночует у него и на другой день встретится с девицей «Ниной Александровной». Все это также было ложно. Во время свидания в Европейской гостинице Богров заявил на необходимость выделить его из компании бомбистов и с этой целью просил создать предлог в виде ухода его в театр; в то же время посещение им театра давало бы возможности предупредить покушение тем, что он не дал бы нужного сигнала заговорщикам.
Ни к какой партии он не принадлежал, три года тому назад он имел связь с анархистами, но потом оборвал ее безвозвратно. Покушение на жизнь министра Столыпина он произвел потому, что считал его главным виновником наступившей в России реакции, т. е. отступление от установившегося в 1905 году порядка и роспуск Думы, изменение избирательного закона, притеснение инородцев, игнорирование мнений Государственной думы и вообще целый ряд мер, подрывающих интересы народа. Еще в 1907 году у него зародилась мысль убить кого-либо из высших представителей правительства, каковая мысль являлась прямым последствием его анархических убеждений. В С.-Петербурге он состоял агентом охранного отделения под начальством фон Коттена; передавая последнему вымышленные и довольно безразличные сведения, он, Богров, заслужил его доверие; обвиняемый полагает, что фон Коттену рекомендовал его Кулябко.
Протоколом осмотра 2 сентября установлен текст содержания записки, написанной обвиняемым Богровым на имя Кулябко следующего содержания: «У Аленского в квартире ночует сегодня приехавший из Кременчуга „Николай Яковлевич“, про которого сообщал, что у него в багаже два браунинга; говорит, что приехал не один, а с девицей Ниной, которая поселилась на неизвестной квартире, но будет у Аленского завтра между 12 и часом дня; впечатление такое, что готовится покушение на Столыпина и Кассо; высказывается против покушения на Государя из опасения еврейского погрома в Киеве. Думаю, что у девицы „Нины Александровны“ имеется бомба. Вместе с тем „Николай Яковлевич“ заявлял, что благополучный исход дела несомненен, намекая на таинственных высокопоставленных покровителей. Аленский обещал во всем полное содействие. Жду инструкций».
В качестве вещественных доказательств к делу приложены: а) две стреляных гильзы к пистолету браунинг большого калибра; при сравнении их с пулевыми патронами, найденными в отобранном у Богрова пистолете той же системы таковые оказались тождественными с гильзами этих патронов; б) револьвер браунинг; в) обойма с пятью патронами; г) две гильзы от пуль, найденных в городском театре; д) найденная в одежде Берглера пуля и е) пуля, извлеченная из тела статс-секретаря Столыпина.
