— Кэт нет надобности работать. Она женщина со средствами. Я положил на её имя достаточно денег, чтобы она могла заниматься тем, чем пожелает. Она четыре года проучилась в пансионе, и осталась там ещё на пару лет — преподавать. В конце концов, однажды она пришла ко мне и сказала, что приняла предложение стать гувернанткой в семье Хатауэй. Полагаю, в то время вы были во Франции с Уин. Кэт прошла собеседование, она понравилась Кэму и Амелии, а Беатрис с Поппи определённо в ней нуждались, и никто не задавал вопросов по поводу отсутствия у неё опыта.
— Разумеется, нет, — едко ответил Лео. — Моя семья никогда не стала бы беспокоиться по поводу такой мелочи, как отсутствие опыта. Я уверен, что они начали собеседование с вопроса о том, какой её любимый цвет.
Гарри не сумел сдержать улыбку:
— Без сомнения, вы правы.
— Почему тогда она пошла в услужение, если ей не нужны деньги?
Гарри пожал плечами.
— Она хотела почувствовать, что такое семья, даже если не была её частью. Кэт считает, что собственной семьи у неё никогда не будет.
Лео изумлённо посмотрел на Гарри, пытаясь понять, о чём тот говорит:
— Ей ничего не мешает завести семью, — заметил он.
— Думаете ничего? — насмешка мелькнула в решительных зелёных глазах Гарри. — Вы, Хатауэи, не сможете понять, каково это — вырасти в полном одиночестве, с людьми, которым на тебя наплевать. И, само собой, тебе не остаётся ничего иного, кроме как прийти к выводу, что ты не достоин любви и в этом только твоя вина. И это чувство постепенно овладевает тобой до такой степени, что ты оказываешься в плену у него, как в тюрьме, и, в конце концов, возводишь защитные барьеры внутри себя, не пуская никого, кто желает войти.
Лео внимательно слушал, понимая, что Гарри говорит не только о Кэтрин, но и о самом себе. И молча признал, что зять прав: даже испытывая жуткое отчаяние, Лео всегда знал, что у него есть семья, которая любит его.
Впервые он полностью осознал, чтό Поппи сделала для Гарри, как она пробилась сквозь невидимые стены тюрьмы, которую он описал.
— Благодарю, — тихо сказал Лео. — Я знаю, что вам было нелегко об этом говорить.
— Совершенно верно, — и сохраняя полнейшую серьезность, Гарри пробормотал: — Я хочу кое-что прояснить, Рэмси: если вы причините Кэт хоть малейший вред, я убью вас.
Поппи, в ночной рубашке, сидела на кровати с романом. Она услышала, как кто-то зашёл в элегантно обставленные личные апартаменты и, улыбнувшись, посмотрела на своего мужа. Её пульс начинал частить от взгляда на него, такого смуглого и красивого. Гарри был человеком-загадкой, его считали опасным даже люди, утверждавшие, что хорошо его знают. Но в обществе Поппи он расслаблялся и показывал нежную сторону своей натуры.
— Ты говорил с Лео? — спросила она.
— Да, любимая, — Гарри снял сюртук, повесил его на спинку кресла и подошел к постели. — Он хотел поговорить о Кэт, как я и думал. Я рассказал ему всё, что мог, о нашем с ней прошлом.
— Что ты обо всём этом думаешь? — Поппи знала, что муж умел ловко угадывать мысли и мотивы других людей.
Гарри развязал галстук, который теперь свободно повис на шее.
— Мне ясно то, что Рэмси переживает за Кэт сильнее, чем ему хотелось бы. И мне это не нравится. Но я не стану вмешиваться, пока Кэт не попросит о помощи.
Он легко и чувственно коснулся обнажённой шеи жены, отчего Поппи задышала чаще. Он осторожно ласкал кожу, под которой бешено бился пульс. Глядя, как постепенно румянец проступает на её лице, он хрипло сказал:
— Отложи книгу.
Пальчики на ногах Поппи поджались под простынями.
— Но я ведь как раз дошла до самого интересного, — сдержанно ответила она, подразнивая его.
— Это и вполовину не так интересно, как то, что сейчас произойдёт с тобой.
Стянув с неё покрывала нарочито неторопливым движением и оттого заставив её задохнуться, Гарри опустился на неё… и книга упала на пол, всеми забытая.
