— Опять нам удалось выжить, прикрывая друг друга. И да, желания есть, Корешок. Можешь узнать, что вон тем троим нужно? Мне они доверия не внушают, и, если что, размолоть их в фарш не получится — сил едва хватает, чтобы сидеть.
Зрение, хвала небесам, перестало меркнуть, стоило ветру успокоиться, и я заметил, как из-за дальней скалы вышли трое мужиков и с некоторой опаской двинулись к нам. По мере приближения их манеры становились все более уверенными, что очень меня беспокоило. А когда один (при внимательном рассмотрении оказавшийся не мужиком — смазливым белокурым юнцом весьма противного вида), поравнявшись с отползшим на некоторое расстояние от бойни изувеченным касом, с откровенным сожалением покачал головой и добил тварюгу, мое беспокойство полыхнуло ярким цветком паники. Вытирая меч, парень громко выругался на моем родном языке. А чего я ждал, разглядывая его белобрысые патлы? Вот двое других — типичные гранитобрежцы, чернявые и смуглые.
Айр действовал стремительно. Я моргнуть не успел, а он уже стоял, сжимая в руке свой «росток». Мужики тут же схватились за мечи.
— Вам чего, добрые люди? — осведомился Корень на северном наречии, видно, тоже прекрасно расслышав брань юнца.
— Отдавайте деньги! — троица не стала тянуть время и упражняться в изящной словесности.
— Какие деньги у бродяг? — удивился айр.
— Не пыли, мужик, — выговор коренастого чернобородого здоровяка напомнил мне произношение милых дочек господина Жардена. — Твой спутник — колдун. Мы ж видели, как он с нашими зверушками расправился. Урон немалый, кстати, нанес. Так что хотите жить — раскошеливайтесь по добру. Колдунишка-то, вижу, выдохся.
— С вашими зверушками? Это вы так промышляете? Натаскали касов путников грызть? — голос Корня стал странно-вкрадчивым и мягким.
— А коли и промышливаем? — нервно хихикнул белобрысый юнец. — Времена щас тяжелые, кажный крутится, как могёт. Да чо я перед тобой оправдываюсь? Ты не Небесная Хозяйка. Таких хороших смышленых звериков порешили… Ить не меньше года уйдет, чтоб новых натаскать. А детишек чем кормить?
— Нет у тебя никаких детишек, — вырвалось у меня. — И вряд ли будут. Ты с мужиками спишь.
Не знаю, кто меня за язык дернул, но слова попали в точку, потому как смазливое создание, издав какой-то странный звук, ринулось на нас, оставив позади двух гораздо более крепких приятелей. Те попытались его удержать (видно, испугались за свою «девочку», да и за себя, сообразив, что такой здоровяк, как Корень даже с прокушенной рукой поодиночке перебьет их, как овец), но тщетно. А вот что было дальше, я не разглядел. «Росток» в руках Корня почти растворился в воздухе, а сами руки двигались как-то чересчур быстро и, казалось, беспорядочно. Разбойнички, в промысле полностью положившиеся на четвероногих друзей, такой прытью не отличались, и за пару мгновений улеглись в пыль. Руки-ноги-головы на месте, только дырок в телах прибавилось. Такого «десерта» мой желудок не выдержал, и я еще долго отплевывался, одновременно усмиряя его пустые спазмы.
Чувствовал себя так хреново, что невольно прикорнул прямо на дороге, но железная ручища Корня тут же вздернула на ноги. Интересно, а прокушенной левой смог бы он меня поднять?
— Пошли отсюда.
— Не могу. Ноги не двигаются.
— Да приди ж ты в себя! Что за трепетность, — айр ощутимо встряхнул меня. — Будто девка!
— А ты — как бывалый вояка, — злость плеснула в голову, заодно заставив ноги двигаться. — Что касов мочить, что людей — один хрен.
— А я большой разницы между этими на двух ногах и теми на четырех не заметил. Ящерки разве что попроворней, и их самцы кроют самок, а не друг друга. — Я ничего не ответил: что тут возразишь? — И часто люди так изобретательно разбойничают? — не унимался айр.
— Впервые вижу, — огрызнулся я. — Может, близость ваших земель сказывается?
— Поговори-поговори, Перчик, — тон Корня снова стал мягким, как в разговоре с разбойниками. — Я разрешаю, помня, чем тебе обязан.
— Прости, — проворчал я. — Опять вырвалось не то, что надо.
Обозленный друг передо мной извиняться не стал, и некоторое время мы шли молча. Сил у меня не прибавлялось, у айра — тоже, поэтому, завидев обломок скалы, отбрасывающий просторную тень, Корешок потащил меня туда. Расположившись, мужик снял рубаху и принялся осматривать прокушенное предплечье. По счастью, тварь не вырвала кусок мяса, а всего лишь вонзила зубы, но выглядели два полумесяца дырочек все равно погано: кожа вокруг приобрела сизоватый оттенок, рука опухла.
