– А блондинка? С ней – что? Кто она?
– Я не знаю, – пилот начал вращать головой, пытаясь освободиться. – Прошу вас, успокойтесь и не давите так сильно…
Проктор подумал, что и впрямь стоит взять себя в руки. Он отпустил воротник пилота. Тот облегченно вздохнул и кивнул в сторону взлетно-посадочной полосы, раскинувшейся за лобовым стеклом самолета.
– Вон тот сотрудник. Он опрашивал нашего пассажира.
Проктор разглядел невысокого человека в форме, на вид ему было около шестидесяти. Он стоял у входной двери в терминал, и мимо него проходило множество людей.
– Он знает больше всех о случившемся, – настаивал пилот.
Проктор пристально воззрился на него долгим суровым взглядом, после чего молча развернулся и покинул самолет.
* * *
Когда Проктор подошел к людному терминалу, сотрудник аэропорта тут же вопросительно взглянул на него. У этого мужчины были усталые, но добрые глаза, волосы он стриг очень коротко и они уже успели поседеть добела.
Завидев Проктора, большинство людей предпочло обойти его стороной, словно ощущая исходящую от него угрозу.
– Goeienaand[27], – поздоровался мужчина.
– Goeienaand, – отозвался Проктор, тут же представившись. Он знал, что официально в Намибии говорили по-английски, но большинство местных жителей свободно владело африкаанс[28]. В прошлом Проктору доводилось участвовать во множестве спецопераций, в которых был задействован этот язык, и благодаря этому он слегка поднаторел в нем.
– Praat Meneer Afrikaans[29]?
– Ja,’n bietjie. Praat Meneer Engels[30]?
– Да, – ответил мужчина, мгновенно переключившись на английский, в котором все же слышался местный акцент.
– Baie dankie[31] – Проктор оглянулся через плечо и взглянул на «Бомбардир». – Я хотел спросить вас о молодой женщине, которую… сняли с того самолета.
– Меня зовут Мазози Шона. И я здесь главный управляющий, – мужчина покачал головой. – Грустно. Очень грустно.
– Что произошло? – спросил Проктор.
Шона внимательно взглянул на него.
– Простите, а что у вас за интерес в этом вопросе?
Проктор на секунду задумался.
– Моя дочь. Это моя дочь… была на том самолете.
Лицо мужчины – и без того печальное – помрачнело окончательно.
– Мне очень жаль. Соболезную. Она умерла. Умерла в полете.
Проктор почувствовал, что что-то в нем надломилось. Он не спал уже почти тридцать шесть часов – с того самого момента, как выбежал из особняка на Риверсайд-Драйв. Почти все это время он находился в состоянии повышенной боевой готовности и под воздействием постоянного груза тревоги не чувствовал усталости. Но теперь она навалилась на него. Он не плакал с шестилетнего возраста, но, заговорив, он услышал, как его голос предательски дрогнул, и почувствовал, как глаза увлажнились от подступивших слез. Догадавшись, что сейчас эта сцена лишь сыграет на руку его спектаклю, он позволил слезам сбежать по щекам.
– Пожалуйста, – пролепетал он. – Пожалуйста, вы должны мне помочь! Я… я старался угнаться за ними… но прилетел слишком поздно. Asseblief[32], мне нужно знать, что там произошло. Вы понимаете? Мне нужно это знать!..
Мужчина по имени Шона взял его за руку.
– Мне очень жаль. Я расскажу вам все, что знаю, то есть почти ничего.
– Что… что сделали с ее телом?
– Ее увезли, сэр. На частном транспорте.
– А что насчет дознания? Медицинской экспертизы? Почему ее не отвезли в больницу… я хотел сказать, в морг?
Мужчина покачал головой.
– Все было организовано еще до посадки. Врача вызвали встречать самолет. Там он и провел первичный осмотр, подписал документы.
Проктор прикусил губу и опустил голову. Его собеседник сочувственно передернул плечами.
– Вы должны понимать. Я главный управляющий… но я не несу ответственности за… это.
Проктор понял. Это была не Америка. Здесь вполне возможно было обойти протоколы, если к делу примешивалась солидная сумма денег.
– Но моя дочь, – покачал головой Проктор. – Моя маленькая девочка… вы абсолютно уверены, что она была мертва? Как я могу знать наверняка, что это действительно была она? Может, это был кто-то другой…
Услышав это, мужчина слегка оживился.
– О, я могу помочь вам удостовериться…
– Я на все готов!
