Но если мы будем изучать эволюцию второй тенденции в историческом процессе, то мы должны будем убедиться в том, что рост общественной власти насчет личности в настоящее время возможен и терпим только в экономической области. Таким образом все внешние организации, загромождающие наш мир и пугающие нас призраком близкого человеческого закрепощения, создаются исключительно в хозяйственных целях.
Следовательно, наша задача, поставленная выше об отыскании такой формы общежития, которая не требовала бы внешнего порядка или урегулирования, теперь упрощается. Нам нужно найти такую форму человеческого сосуществования, которая обходилась бы в своей хозяйственной деятельности без всякой внешней организации, то есть не заключала бы в себе никакого принудительного элемента.
Наше решение сводится к следующему: величайшим рычагом экономического прогресса является момент разделения труда или, как говорят экономисты, дифференциации функций. Было бы крупнейшим заблуждением полагать, что в разделении труда мы имеем дело с исключительно новым моментом, впервые всплывающим на общественную поверхность с буржуазным способом производства. Если мы опустимся в глубь веков, еще в первобытные формы хозяйства, и там мы увидим домашнее разделение труда и своеобразное возникновение профессионального начала. Античный строй, или хозяйство древней Греции и Рима, уже был знаком с разделением труда в самых широких размерах. Голландец Попма, писатель XVII века, сообщает, например, что в пределах одного ойкоса, то есть римского домохозяйства, исполнялось рабами до 150 разнообразных функций. Несравненно большего расцвета достигает разделение труда в первой исторической формации крупного предприятия — мануфактуре XVII века.
С величайшим энтузиазмом знаменитый шотландец Адам Смит описывает в своем «Богатстве народов» благодетельные результаты разделения труда и повествует нам о чудесах техники своего времени. Но, конечно, он пришел бы в еще больший экстаз, если бы мог подглядеть тайны современного производства.
Изумительная специализация труда при капиталистическом способе производства делает из каждого рабочего виртуоза, она создает ту быстроту производства продукта и возможность его удешевления благодаря этому, которые так характерны для современного нам хозяйства. В этом смысле разделение труда есть величайшее завоевание человеческого гения. Без него немыслим хозяйственный прогресс. Но рядом с этими колоссальными положительными заслугами разделение труда представляет одну из самых грозных и печальных страниц в истории рабочего класса. Разделение труда в современной его форме превращает живую рабочую силу в мертвый автомат, бездушный механизм, в котором безвозвратно гибнут все интеллектуальные потребности и способности. «Для разделения труда в современном обществе, — писал Маркс в политическом сочинении против Прудона "Нищете философии", — характерно именно то, что оно порождает специальность, специалистов, а вместе с тем и свойственный специалисту-ремесленнику идиотизм.» «Машина, — гласит Эрфуртская программа, — лишает труд всякого духовного содержания. Он становится придатком к машине.»
И в русской литературе нередко слышались голоса, вносившие диссонанс в буржуазные дифирамбы. Мы можем указать на Чернышевского, позже — на Михайловского. Очевидно, что с этим великим злом необходима борьба, но какими средствами? Невозможно ведь согласиться с теми, которые желая облегчить положение рабочего, предлагали, чтобы он переходил в процессе производства от одной функции к другой. Такая организация труда знаменовала бы собой возвращение к мануфактуре доброго старого времени. Она перевернула бы вверх дном современный, стройно налаженный хозяйственный механизм. Отказ от завоеваний техники, результата тяжких и долгих усилий человека, был бы непростительным шагом назад. Все остальные способы суть паллиативы, не решающие радикально задачи и могущие лишь временно облегчить судьбы человека. К ним относится, например, борьба за фабричное законодательство, за сокращение рабочего дня, за фабрично-заводскую плату, просветительные учреждения. Все это, конечно, более верные средства, чем сентиментальные мечтания на средневековый лад. Но все они не устраняют самого принципа разделения труда, они мирятся с ним и таким образом признают необходимость внешней хозяйственной организации.
