Глаза были удивительны и неповторимы – чего нельзя было сказать о внешности девушки. Волосы ее были каштанового цвета, нос трудно было назвать красивым, скулы высоки и резко очерчены, что не могло скрыть низкую посадку головы. Гай откровенно разглядывал девушку на ступеньках церкви, пытаясь найти подходящее слово для того, чтобы описать ее красоту. Мало кто назвал бы ее хорошенькой или же привлекательной. Эти слова совсем не подходили к ней, они не могли передать ее мягкое обаяние. Гай вгляделся пристальней.
Утонченная. Это было уже ближе. Захватывающая дух – еще точней. Гай удивился, почему все эти люди, что толпятся вокруг, не пялятся на нее во все глаза, почему подобное совершенство не заставляет их замолчать в почтительном изумлении. Правда, в этот момент Гай едва ли сознавал, что происходит во дворе замка. Все его внимание было сосредоточено на девушке. Пусть черты ее лица не были идеальны, пусть они были вполне заурядны – все же это было лицо ангела.
Опущенная решетка с громким стуком упала за их спинами, и этот звук, казалось, разрушил странные чары, околдовавшие Гая. Он оторвал взгляд от лица девушки и оглядел ее фигуру, скрытую бледно-зеленым платьем. На этот раз он не почувствовал благоговейного трепета. Более того, в любом нормальном мужчине тело девушки могло бы пробудить вполне земные мысли. Платье с глубоким декольте подчеркивало полную грудь, а тонкая талия с поясом из желтых лент вызывала желание заключить ее в страстные объятия. Тяжелая ткань юбки обрисовывала длинные и, судя по всему, красивые ноги девушки. Толстая коса достигала колен. Если распустить эти волосы, подумал Гай, они закроют девушку как покрывалом.
Гай понял, что ему на редкость повезло. Если бы он не находился в седле, а стоял на ступеньках собора, лицом к лицу с этой незнакомкой, то вряд ли бы удержался на ногах, не в силах совладать с внезапно нахлынувшей горячей волной желания. Желания, вызванного этой женщиной с лицом Мадонны, телом, созданным для любви, и волосами, способными ввести в грех святого.
– Мой господин! – Эварду пришлось дважды окликнуть Монтегю, прежде чем тот отозвался.
– Эвард, ты должен выяснить, кто она! – придя в себя, хрипло произнес Гай.
– Кто? – удивленно спросил Эвард.
Процессия достигла собора, и Гаю пришлось отвести взгляд от девушки – в противном случае все присутствующие поняли бы, какие чувства владеют бароном Монтегю. Он резко натянул поводья, и конь недовольно тряхнул головой. Все в ней выдает благородное происхождение, подумал Гай – и богатый наряд, и царственная осанка. Возможно, она жена одного из рыцарей Лонсдейла. Неважно. Все, что ему нужно – знать ее имя.
– Там, на ступенях собора, женщина с каштановыми волосами в зеленом платье. Узнай о ней все, что сможешь.
Гай пришпорил коня и пустил его рысью. Им двигало отнюдь не стремление поскорее встретиться с хозяином Лонсдейла. Ему было необходимо как можно раньше оказаться в замке, где он мог бы разыскать своего шпиона и где Эвард мог бы выяснить, кто же эта незнакомка, так нежданно представшая перед ними на ступенях собора.
– Вы не пойдете на мессу в честь приезда барона Монтегю?
Клаудия Кьявари вырвала еще один сорняк из грядки с лекарственными травами и с улыбкой обернулась к юному монаху. Когда она заговорила, в ее мягком голосе послышались напевные звуки родной итальянской речи.
– Нет, брат Томас, я уже была в церкви сегодня утром.
Это было только частью правды, но более пространным объяснением Клаудия никого бы не удостоила. Брат Томас был единственным человеком в Лонсдейле, который не смеялся над ее акцентом, когда она говорила на этом трудном норманнском языке, единственным человеком, который не избегал ее. Англичане очень недоверчивы, они с подозрением относятся к чужестранцам. За те пять лет, что Клаудия провела в замке Лонсдейл, она выучилась понимать норманнскую речь, но сама употребляла ее нечасто – лишь тогда, когда к ней кто-нибудь обращался. И даже в этих случаях она старалась сокращать свои ответы до минимума. Ей казалось, что она произносит слова правильно, но собеседники жаловались, что ее трудно понять. Клаудия очень глупо себя чувствовала, когда бывала вынуждена по нескольку раз повторять одно и то же слово.
