Данте был очень доволен, когда Гай освободил его рыцарей – Оливера и Арманда, и немедленно велел им готовиться в путь. Они собирались отбыть завтра на рассвете, перед тем как начнется церемония. Клаудия пыталась убедить себя, что она рада этому. Своей угрюмостью Данте испортит весь праздник.
Кенрик отдал приказ седлать коней, и Фиц-Алан подвел к Клаудии ее кобылу.
– Леди Клаудия! – окликнул Кенрик девушку. Клаудия отвела взгляд от удаляющихся Гая и Данте, и Кенрик указал на кобылу.
– Я помогу вам сесть в седло, если желаете.
Повязка все еще опоясывала ее левую руку, и Клаудия вынуждена была согласиться. Кенрик поднял ее за пояс, как будто она была не тяжелее перышка, бережно усадил в седло и даже помог поправить платье, когда Клаудия села по-мужски, решив на время забыть о скромности. Сейчас, когда ее плечо еще далеко от выздоровления, она не имела ни малейшего желания упасть с лошади.
Когда все оседлали коней, Кенрик двинулся вперед неспешным шагом – наверное, из-за нездоровья Клаудии. Не было никакой причины торопиться, и Клаудия спокойно наслаждалась прохладой, стоящей в лесу, по которому они проезжали. Фиц-Алан попытался было развлечь ее беседой о необычайно жаркой погоде, но сдался, когда несколько его реплик были встречены молчанием. Тропа разветвлялась, и Кенрик выбрал дорогу, ведущую вверх по реке. Когда наконец они достигли отмели, Клаудия вынуждена была согласиться, что это место выглядело очень привлекательно. У противоположного берега быстрое течение покрывало воду рябью, но над песчаной отмелью река текла неторопливо, и солнце отражалось в ней яркими бликами. Кенрик и Фиц-Алан стреножили коней, а Клаудия подошла к самой воде.
Большое подмытое рекой дерево рухнуло на полузатопленную мель столь давно, что лишившийся коры ствол был отполирован до блеска. Сбросив туфли, она осторожно подобрала юбки, вошла по щиколотку в реку и присела на дерево. Прохладная вода приятно холодила ноги.
– Так вы сгорите на солнце, – предупредил Фиц-Алан, усаживаясь на другой конец ствола, оставшийся на берегу, и снимая башмаки.
Клаудия поболтала ногами в воде, и стайка пескарей бросилась прочь. Несмотря на всю нелюбовь и недоверие Клаудии к братьям Гая, исходящая от них мужественная сила успокаивала ее и рождала чувство безопасности. Однако она продолжала упрямиться.
– Ваше бледное английское солнце не в силах подействовать на мою кожу.
Фиц-Алан пожал плечами и вошел в реку. Когда вода подступила к его перевязи, он отстегнул ножны с мечом и положил их на дерево, затем направился дальше, туда, где мель кончалась и начиналась настоящая глубина.
Клаудия повернула голову и увидела, что Кенрик по-прежнему стоит на берегу, опершись на еще одно большое дерево, склонившееся к реке. Вряд ли его заботило, что под весом его тела дерево может упасть в воду. На лице Кенрика была написана лишь скука. Да, это было бы чудесное место для отдыха, если бы не присутствие Кенрика и Фиц-Алана.
Фиц-Алан стоял, замерев в склоненной позе, руки его были погружены в воду, как будто он мыл их. Это продолжалось довольно долгое время, и любопытство наконец одолело Клаудию:
– Что вы делаете?
– Ловлю рыбу, – прошептал Фиц-Алан.
С уст Кенрика сорвался легкий смешок.
– Иэн Дункан – единственный известный мне человек, который может ловить рыбу таким способом.
– Каким способом? – недоуменно спросила Клаудия.
– С помощью рук, – объяснил Кенрик, – Фиц-Алан считает свое лицо настолько неотразимым, что даже рыбы, по его мнению, не могут перед ним устоять. Смотрите, как он улыбается им! Он думает, что какая-нибудь жирная форель влюбится в него и сама приплывет в его объятия.
Клаудия не выдержала и рассмеялась, даже Фиц-Алан улыбнулся.
– Аббат Грегори сказал мне, что эта река полна форелью, и я решил поупражняться в рыболовной технике, которую нам показывал Иэн.
Кенрик издал неразборчивое фырканье. Клаудия предположила, что таким образом гигант выражал свое веселое настроение.
– И много ты уже наловил?
– Нет, но я… – Внезапно взгляд Фиц-Алана заблуждал, как будто следуя за движением чего-то видимого только ему одному.
