Трубку таки повесила Катарина. Но случилось это вовсе не из-за упрямства, а скорее импульсивно, потому что именно в этот момент в радиорубку вошел Петер. Растерявшись, Катарина тут же закончила разговор: он не должен был слышать, что они с матерью обсуждают.
— Привет, Катарина! — удивленно сказал он. — Ты на телефоне?
— Мать звонила. Но мы уже поговорили. Я тебе мешать не буду, уже ухожу.
Но Петер не спешил набирать номер. Он совершенно откровенно ждал, пока Катарина выйдет. Неужели у него есть какие-то тайны от нее? Неужели он что-то скрывает?
* * *
Целый день осматривали Ригу. Это был первый выезд в город, в котором принимали участие все пассажиры судна. У Катарины работы было невпроворот: проверить автобусные билеты, бортовые карты, разузнать о расписании работы всех служб города, согласовать экскурсии. Хорошо подготовившись, она сегодня без труда отвечала на все вопросы. Во время прогулки по старому городу выдалась благоприятная возможность применить свои знания языков. Жаль, что на этот раз Петера не было рядом. Команда дежурила на борту, а из правил внутреннего распорядка исключений не делали. Катарина очень сожалела об этом. Без Петера выход на берег не представлял для нее особой радости. А потому она была довольна, когда вся компания вовремя вернулась к ужину на теплоход.
А вечером на борту случился скандал. На теплоход тайно пробрался какой-то фотокорреспондент, и это вызвало бурю возмущения среди пассажиров. Находясь на зафрахтованном корабле, каждый был уверен, что он как дома, среди своих, может расслабиться и ни о чем не думать, а тут тебя мало что снимут, так еще и сопроводят фото злобным комментарием! Молодые принцы и графы чуть было не избили беднягу. Капитану пришлось приложить немало усилий, чтобы успокоить разбушевавшихся.
— Я всего лишь хотел сделать пару снимков на память, я бы вам же их и продал, — оправдывался фотограф. Но ему не верили. Он едва спас свою камеру от разъяренных молодых людей: они собирались выбросить фотоаппарат за борт.
Катарине этот инцидент тоже доставил массу неприятностей. Но она по приезде из города пропускала пассажиров на борт исключительно по бортовым картам. Первый помощник капитана устроил довольно жесткое разбирательство, однако Катарина при всем желании не могла понять, как этот человек сумел пробраться на теплоход.
— Я требовала, чтобы каждый предъявлял бортовую карту, они даже нервничать стали, — оправдывалась Катарина. — Он не мог пройти на корабль вместе с пассажирами. Может, он проник сюда каким-то другим способом?
— И как вы себе это представляете? — строго и с иронией спросил первый помощник.
Она только пожала плечами.
— Когда мы совершали экскурсию по городу, сюда доставляли продукты для кухни. — Катарина пыталась найти хоть какое-то объяснение. — Еще письма и газеты привозили, может, кто-то из тех служащих его пропустил. Возможностей сколько угодно, почему я одна должна нести за это ответственность?
— Капитан требует от меня объяснения по поводу инцидента, — продолжал первый помощник. — Поймите, у нас на борту необычные гости, они придают особое значение своей обособленности, закрытости Именно по этой причине они арендовали целый теплоход. А тут на тебе, появляется репортер какой-то желтой газетенки и совершенно беспрепятственно снимает. Между прочим, у нас есть свой специальный бортовой фотограф, который предъявляет снимки перед публикацией тем лицам, которые на них изображены. Что же мне теперь делать?
— У вас, вероятно, есть предписания на этот счет, — осторожно сказала Катарина. — Сделайте с этим человеком то же, что сделали бы с обыкновенным «зайцем»: высадите его в ближайшем порту, отберите все пленки и засветите их, не знаю, что еще… Можно мне идти?
— Безусловно. Но побудьте пока либо в салоне, либо в общем зале на тот случай, если у меня еще будут вопросы. И впредь не теряйте бдительность.
Катарину отпустили, но не разрешили пока идти, куда ей нужно. Она посмотрела на часы. Петер уже ждет ее на прогулочной палубе как минимум полчаса, а ей нельзя даже подняться и предупредить его.
