– Виноват, господин полковник, – мигом очнувшись, абсолютно трезвым голосом возразил офицер, – это просто я медленно моргаю!…
– Распустились!… Всем моргать, как положено! – прозвучал грозный приказ. – А теперь…
– К торжественному маршу… По подразделениям… На одного линейного дистанция… Взвод управления – прямо – остальные – на-пра-а-во… С песней… Ша-агом… Марш!…
“Как ныне сбирается вещий Олег…” – грянул запевала, и по плацу слаженно загрохотали сапоги…
“Отмстить неразу-умным хаза-арам…” Седоусые, потряхивающие солидными животами полковники из взвода управления и зеленые кадеты из комендантской роты одинаково старательно чеканили шаг, широко раскрывая рты под всевидящим оком начальника контрразведки…
“Их села и ни-ивы за буйный набег…” – неслась раскатами грома песня над не успевшим проснуться городком, заставляя истово креститься богобоязненных старушек…
“Обрек он меча-ам и пожарам!”
Последующие часы превратились для непривычного к практическому выполнению строевого устава Мухомора в сущий кошмар.
Времена большого любителя “молодцеватых подходов” – бывшего начальника ГУВД генерала Позвезделко, казалось, канули в Лету, а потому смотры строя и песни на берегах Невы давненько не проводились даже в милиции, не говоря уж об экс-пионерских лагерях. И, потерявший былые навыки маршировать, Петренко про себя проклинал все и вся. Потом он неожиданно вспомнил о предстоящем строевом смотре в родимом РУВД “в целях усиления морального духа для борьбы с оргпреступностью”, с которого, собственно, и начались все неприятности…
Стараясь хотя бы немного отвлечься от муштры, Николай Александрович думал о невесть куда сгинувших оперативниках.
Промаршировав час, он готов был бы расцеловать от радости Плахова с Роговым, сумей они немедленно найти и запустить тот злополучный шкаф-контейнер. После второго часа Мухомор смирился даже с идеей, что напишет по возвращении рапорт о присвоении им внеочередных званий и снимет прошлые взыскания. На третьем часу маршепения начальник РУВД, подобно одному известному джинну из бутылки, решил, что, если выживет, конечно, обязательно поймает обоих негодяев, лично отнимет у них удостоверения и с треском выгонит со службы или… или даже сообщит в горпрокуратуру.
“Да– да, именно туда, причем непременно в городскую, а не в районную! И пусть на меня потом кто-нибудь только посмеет посмотреть плохо!…”
– На месте… Стой! Раз-два… Вольна-а!… Разойдись!…
При последней команде маршировавший подле Николая Александровича толстячок с гитарой без сил упал прямо на свой многострадальный инструмент. Участливо склонившемуся над ним Мухомору он лишь слабо прошептал:
– Когда мы поворачивали налево, я готов был рыдать от счастья, так как вы очередной раз не сбились с ноги…
Сам начальник РУВД после окончания строевых занятий тоже был не в лучшей форме и непроизвольно хватался за сердце…
* * *
На следующее утро между стоящими напротив изгаженного здания двумя старыми автобусами “Икарус”, внутрь которых временно переселились службы РУВД, метался корреспондент свежеиспеченного журнала “Крыминальный отделъ” и хватал проходящих милиционеров за рукава бушлатов и шинелей.
– Это теракт? – ныл прыщавый писака. – Ну скажите, это теракт?
– Разбираемся, – важно бросил Чердынцев, проводящий развод нарядов ГШС.
В здании РУВД работали согнанные со всего района сантехники и немногочисленный отряд МЧС, проводивший дегазацию помещений.
Корреспондент сунул нос в один из автобусов, но был грубо послан невыспавшимся Дукалисом и ушел греться в припаркованные неподалеку синие “Жигули”.
Рядом с Анатолием сидел Ларин и курил, вполуха слушая наставления Соловца по методике работы с делом пропавшего писателя. У начальника ОУРа совершенно вылетело из головы, как он лично, правда по указанию подполковника Петренко, принимал меры по трансформации заявления генерального директора “Фагота” в ничто и проводил по телефону воспитательную работу с самим Трубецким, его адвокатом и начальником охраны издательства.
На заднем сиденье “Икаруса” спал Казанова, проведший ночь в бесплодных попытках закадрить какую-нибудь даму из отряда МЧС и нарвавшийся в результате на пудовый кулак старшего группы, когда полез под куртку к супруге командира отряда…
