– Я не торгуюсь с вами, господин Касторский. Свобода прессы не продается. – И, выдержав паузу, добавил: – Во всяком случае, задешево…
* * *
Соловец подергал запертую дверь кабинета подполковника Петренко, удивленно подвигал кустистыми бровками и отправился вниз к себе в отдел.
По пути майор встретил известного на все РУВД участкового по кличке Пуччини.
Участковый вечно обжирался горохом и бобами, запивал сие изобилие пивом и самодельной брагой, и потому его регулярно пучило.
Инспектор стоял возле туалета.
– Мухомора не видел? – спросил Соловец.
– Не, – Пуччини качнул головой слева направо, – С утра не было…
– Утром он был, – поправил начальник “убойного” отдела невнимательного старшего лейтенанта. – А ты чего здесь застыл?
– Жду…
– Кого?
– Сантехников. Туалет опять забило, – горестно пробормотал участковый.
Его лицо начало наливаться краской.
Соловец понял, что Пуччини снова набил брюхо своими любимыми бобами, и спешно ретировался.
* * *
Подполковник милиции Петренко, посетив здание контрразведки и пообщавшись с местным начальством, уяснил для себя, что: во-первых, громоздкие вещдоки, к которым служба Кудасова могла причислить заветный шкаф, если и хранятся, то где-то в другом месте – двери “управы” были недостаточно широкими, черного хода здание, видимо, не имело, а окна первого этажа казались наглухо закрытыми.
Во-вторых, крайне настораживало, что ни штабс-капитан Овечкин, ни сам начальник контрразведки ни словом не обмолвились о громоздком предмете, хотя, отвечая на наводящие вопросы, не скрыли остальных результатов обыска, поведав и об оружии, и о подпольной типографии.
Поэтому Мухомор предположил, что в период между разгромом мастерской товарища Сердюка и появлением там оперативников вояки могли, воспользовавшись затишьем, перепрятать странный агрегат. Помогать здешним особистам [Особисты (разг.) – так называли сотрудников Особых отделов КГБ СССР, “обслуживающих” Вооруженные силы и военную контрразведку] ловить “диверсантов” у Петренко никакого желания не было. Но воспользоваться возможностями контрразведчиков для установления контроля над ситуацией и нужных контактов имело смысл.
Решив, что обязательно разыщет завтра своих подчиненных, Николай Александрович продолжил светский разговор, сопровождавший трапезу…
* * *
Ларин сидел на стуле и раскачивался из стороны в сторону, повторяя себе под нос: “Кто я? Ну, кто же я?”; Чердынцев безостановочно бродил по периметру кабинета, Дукалис храпел на столе, а Казанова застыл над раскрытым на середине журналом “Sex-Show” и все пытался перевернуть страницу. Журнальчик накануне был залит канцелярским клеем и превратился в единый блок из слипшихся глянцевых листов, что капитана очень раздражало.
Из стоящего в углу на тумбочке телевизора “Panasonic” лились охи и вздохи какой-то очередной эстрадной “звездуньи”.
– Андрей! Может, из формы че на рынке толкнуть? – Чердынцев остановился и тронул Ларина за плечо.
– О!!! – лицо капитана просветлело. – Андрей! Услышавший вопрос начальника дежурной части Казанова хлопнул себя по лбу, достал из кармана найденный в коридоре РУВД пистолет и бросил его в кучу предметов, наваленных в углу.
Чердынцев проследил удивленным взглядом за пистолетом и приоткрыл рот.
Дверь распахнулась, и в кабинет ворвался трезвый и недовольный Соловец.
– Ага! – закричал майор, узрев картину “Менты на привале”. – Отмечаем?!
– Да пошел ты, – вяло отреагировал Казанова, слюня палец.
– Действительно, Георгин, отвали, – поддержал товарища капитан Ларин. – Орешь, как заявитель-Оскорбление попало в точку. “Заявителем” бравого стража порядка майора Соловца еще никто не называл. Начальник ОУРа побагровел.
– Что ты сказал?
– Что слышал, – выдохнул Ларин и упал со стула.
– Хам! – взвизгнул Соловец.
– Сам такой, – проворчал Ларин, даже не делая попыток подняться и разглядывая узоры на грязном линолеуме.
– Значит, так, – в голосе майора появились железные нотки. – Возьмите какое-нибудь дело и им займитесь. Хватит пить! Через час приду – проверю.
– Ты че, Георгич? – Потрясенный словами начальника “убойного” отдела Казанова поднял голову. – Какое дело?
