Он обращается ко мне и берет меня за руку, но Люк останавливает его, хватая за предплечье, чтобы остановить его движение.
— Ты доверяешь шлюхе Крэйвен, брат? Ты желаешь поставить под угрозу годы нашей работы из-за того, что она сказала? — он выплевывает слова через стиснутые зубы, яд в его тоне безошибочен.
Взгляд Коула становится задумчивым, затем он отвечает:
— Доверие — это сильное слово. Если ты спрашиваешь: верю ли я ей, то мой ответ — да.
Он не доверяет мне, а почему он должен это делать?
— Если она ошибается… — слова Люка режут мою грудную клетку как нож. Коул освобождает свою руку от захвата брата и движется за моей рукой. — Если она ошибается, ты сможешь наказать её, брат.
— Без каких-либо условий?
Коул смотрит непосредственно на меня, но говорит с Люком, слегка кивая своей головой, сопровождающей его слова:
— Без каких-либо условий.
Если я ошибаюсь, мне уготована участь, ожидающая моего отца.
Если я ошибаюсь, это будет моя кровь, капающая с кулаков Люка.
Я беру руку моего мужа и принимаю свою судьбу.
24
Алек Крэйвен всегда умудрялся оставаться на шаг впереди нас.
Его прапрадед был тем, кто начал эту давнишнюю вражду, которую мы, Хантеры, скрывали из поколения в поколение, просто выжидая наше время, чтобы уничтожить династию, и она прервется на Алеке.
В день, когда он заманил мою мать, чтобы погубить, самый первый день, когда я и мой брат были лишены нашего детства, — день, предопределивший его судьбу.
Он умрет от моей руки.
Его род умрет вместе с ним.
Убийство Филипса было шикарным ходом. Человек был предан нам, начиная с того дня, когда он вломился к Крэйвену, насилующему мою мать на столе с декоративной резьбой в его доме в Голландском парке.
Он не просто изнасиловал её, он также заставил её вести себя так, как будто ей это нравилось.
Он сделал запись, где она стонала его имя, её наманикюренные ногти царапали его спину, когда он с силой врезался в каждое из её отверстий.
Она истекала кровью для него, окрашивая его стол своей добродетелью.
Затем он оставил свидетельство, чтобы нашел мой отец, а остальное — история.
«Что заставляет любящую жену и мать кричать в принудительном экстазе, когда сам дьявол трахает её задницу на сухую?»
«Любовь».
Ее любовь к нам погубила её.
Он показал ей прямую трансляцию нас из его камеры пыток. Он описал в ярких красках, как он и его люди неоднократно насиловали пятилетку до смерти. Они насиловали её, пока заставляли родителей ребенка смотреть. Потом они осквернили их сына-подростка. Засовывали предметы в его тело до тех пор, пока он не стал истекать кровью от внутренних повреждений.
Она слышала каждую ужасающую деталь, пока плакала из-за её мальчиков, за которыми беспомощно наблюдала на зернистом экране слежения, на который камеры транслировали этот ужас. Когда он закончил свою историю, он дал ей выбор.
Она выбрала нас.
Мой отец превратился в монстра из-за Алека Крэйвена.
Он убил свою единственную истинную любовь из-за Алека Крэйвена.
Его месть?
Жена Алека Крэйвена.
Мать Фей.
Шлюха Крэйвен.
Она заслужила такое название за то, что забрала нашего отца от нас. Монстра, которого мы боялись, она заманила в свою кровать.
Наши юные глаза знали, что он убийца.
Наши опустошенные сердца не понимали, почему он безжалостно зарезал нашу мать за грех, который он продолжал скрывать.
Наши невинные жизни превратились в наказания, возмездие и избиения, и всё это в то же самое время, когда он выставлял перед нами на показ шлюху Крэйвен с его нежными прикосновениями и сердечными обещаниями спасти её от жизни в ловушке, в которой она оказалась.
Только теперь я понимаю, что это был ещё один вынужденный грех.
Расплата за смерть нашей матери.
Возмездие за роман, которого никогда не было.
Наш отец прятал своего вновь пробужденного зверя всякий раз, когда шлюха Крэйвен была рядом.
Она влюбилась в его обещания безопасности.
Все это время он дразнил её мужа и подталкивал к действиям.
Он не любил её.
Он презирал её.
Фей и меня объединяет еще одна вещь.
Обе покойные матери были уничтожены любовью.
Любовь убивает.
Это не сердечки и цветочки.
Это — смерть и кровь.
25
И снова я оказываюсь внутри Империи.
