- Будь не так, как ты говоришь, сейчас не было бы ни меня, ни тебя, - сказал я. - Сколько ты мне заплатишь?
- Скажи, сколько ты хочешь.
- Не знаю. Ты же слышал. - я не видел его лица. Видел, что он ел. Печенку с луком и холодную курицу. И еще, помню, он до этой курицы даже не дотронулся. Просто велел мне убираться вон.
- Хорошо, - сказал Исаак, - Сколько стоит одна курица?
- Два фунта.
- На каком километре ты его кончишь?
- Не знаю. Как получится. Вначале я буду ехать медленно, а когда он начнет меня догонять, заставлю сесть к себе на хвост.
- Хорошо, - сказал Исаак, - Я заплачу тебе за каждый километр по курице. Сделаешь его на сотом километре - получишь двести фунтов. Идет?
- Да. Но мне б хотелось поглядеть на его лицо. Это возможно?
- Зачем?
- Я же сказал: он тогда не повернулся.
- Не думай об этом. Помни, тебе предстоит тяжелая дорога. И этот проклятый дождь…
- Исаак, - сказал я. - А что бы случилось с твоими машинами, если б я сегодня к тебе не зашел?
- Завтра они так или иначе были б мои, - ответил он. - Именно потому, что все ото всех отворачиваются. Пока люди этого не поймут, такие, как ты, не переведутся.
- И такие, как ты, капитан, - сказал я.
Его машины стояли под открытым небом, а дождь не унимался ни на минуту. Пришлось взять переноску;
я сунул ее в гнездо и подумал, что, если сейчас произойдет замыкание, с моими финансовыми трудностями будет покончено раз и навсегда. Я открыл капот, и, собственно, свет мне даже не понадобился: эти двигатели я знал лучше, чем мне бы того хотелось; я отсоединил провода от главного тормозного цилиндра, обмотал концы изоляционной лентой и прикрутил к цилиндру шнур, который мы захватили из дома; потом закрыл капот и протянул шнур под приборной панелью. Держа оба конца в руке, я сказал Исааку:
- Отойди на шаг.
Я слышал, как он шлепает по грязи; он был очень грузный, а я никогда не мог понять, откуда в этой стране столько толстяков.
- Все, - сказал он.
Я соединил концы шнура, и зеленая искорка с сухим треском проскочила у меня между пальцами.
- Горит? - спросил я.
- Да. Попробуй еще разок.
Я опять соединил концы шнура и подумал, что произойдет с едущим за мной человеком, которому будет невдомек, что в последнюю минуту я нажму на тормоз, а концов шнура не соединю; и меня мучило, что я уже никогда не увижу его лица.
- Горит? - спросил я.
- Все в порядке, - сказал Исаак Он вернулся и сел рядом со мной. - Может, оставишь пока как было, а за городом перецепишь провода? Я тебе дам фонарик.
- Не нужно. Я сумею тормозить и одновременно рукой соединять концы. А сейчас гони задаток.
- На каком километре ты забудешь соединить концы?
- Не знаю. Может, на сотом? Потом определим по спидометру.
- Я не дам тебе задатка, - сказал он.
Я повернулся к нему, но лица не разглядел: в машине не было света, а на улице по-прежнему лил дождь.
- Это еще почему? - спросил я.
- Получишь все сразу, - сказал он. - Я знаю, что ты не подведешь. А теперь езжай на главное шоссе и не забудь его номер. И помни, что завтра я должен быть в Иерусалиме один. Вот две вещи, о которых тебе надо помнить.
- Я знаю также, о чем надо забыть, - сказал я и спрятал деньги в карман. - Не желай мне счастливого пути. Я суеверный.
Он уже уходил, но я его окликнул. Он приостановился, однако возвращаться не стал. Я видел, как дождь стекает по его волосам и по одежде; и деньги, которые он мне дал, тоже были мокрые.
- Я догадываюсь, о чем ты хочешь меня спросить, - сказал он. - У него такое же лицо, как у всех людей.
- Было такое же, - сказал я; включил скорость и обогнал его. Ехал я осторожно, помня, что всякий раз, нажимая на тормоз, должен соединять концы проводов. У выезда из города я увидел ресторан; остановил машину и вошел внутрь.
- Мне бы кофе - сказал я официанту. - И курицу с собой.
Он не шелохнулся. Я немного отупел после бессонной ночи и двух стаканов, которые выпил у Исаака, и не сразу понял, почему он стоит как столб, с обиженным видом. Они все уже давно, глядя на меня, строили оскорбленные рожи; и тем не менее я сразу не сообразил. Так мы стояли, наверное, с минуту; потом я полез в карман и вынул десять фунтов.
