Именно клан Дворняг-Демонов не принимал участия в битве. Раздумывая над воспоминаниями Ренни, Укия уже не мог понять, было ли отсутствие людей Дегаса чисто случайным или те не приехали нарочно.
— Случайно, — ответил Ренни. — Тогда на карту было поставлено слишком многое. Если бы Гекс разбудил спящую команду, Земля не смогла бы противостоять завоевателям. Как бы ни была сильна ненависть Дегаса ко мне, он забудет ее, чтобы остановить Гекса.
Укия недоверчиво на него посмотрел.
— Запомни, щенок. — Ренни обернул к юноше холодный, как оружейный металл, взгляд. — На самом деле мы с Дегасом практически одно и то же существо.
— Если вы одно и то же, почему ты убил его?
— Чтобы преподать урок. Кровь твоего отца позволяет нам оставаться разными, и мы вырастаем по-разному, в зависимости от того, какими были людьми. Дегас в прошлом — это кровожадный пират, жестокий и бесчестный, со стальной силой воли. В качестве Твари он очень успешно расправляется с Онтонгардами — и именно поэтому я не уничтожил его окончательно.
— Убить Дегаса — несколько экстремальный поступок. Была хоть какая-нибудь польза?
— Я почувствовал себя лучше. — Ренни по-волчьи оскалился. — И Дегас усвоил своей тупой башкой, что нельзя делать производство Тварей массовым.
— То есть сработало?
— Не совсем, — трезво оценил ситуацию Ренни. — Убийство может быть необходимым, но иногда оно превращается в безумную резню. Грань очень тонкая, и те, кто служил в армии или в полиции, чувствуют ее хорошо. Мы делаем только то, что нужно, и не больше. А Дегас часто перегибает палку.
Ренни кивнул в сторону «Речного истока».
— Дегас опустошил бы этот бар и убил бы твою бесстрашную подругу только на основании подозрений. Тебе повезло, что это я нашел тебя в июне, а не он.
Укия мог восстановить воспоминания Ренни о том дне, когда Стая гонялась за юношей, чтобы убить его. И поэтому знал, чем обязан способности Ренни к сочувствию.
— Дегас пристрелил бы меня.
— Дегас пристрелил бы любого, кто с тобой когда-нибудь встречался.
Укия даже подскочил и тут же спросил:
— Почему же?
— Ты никогда не задумывался, почему собаки напали на Тварь Гекса, копировавшую тебя? Как они узнали, что это не член семьи и что Гекс хочет причинить вам зло?
— Нет, — шепотом произнес Укия, боясь услышать правду.
— Твоя кровь попала в этих псов и изменила их. Они ведь кусались и наверняка проглотили немного твоей крови, да?
— И они теперь мои Твари?
— Нет. — Ренни как-то неуютно поежился. — Я точно не знаю, что такое эти собаки. Кровь превратила бы их в Тварей, по крайней мере так должно было произойти с нормальным носителем. Наверное, причина в твоем отце.
— Думаешь, оттого, что Прайм был сам мутирован, я... я... я — что?
— Ты производитель. Но мутация твоего отца добавила какие-то неизвестные изменения. Можешь не сомневаться, во всей истории Онтонгарда не было зафиксировано случая, чтобы кровь сама вылезала из тела «хозяина». Первый — когда Гекс пытался сделать Макса твоей Тварью.
Укию передернуло от воспоминаний о том, как шприц с его собственной кровью входил в вену Максу. Никогда он не испытывал такого отчаяния, как при мысли, что настоящего Макса больше не будет, что его заменит инопланетная издевка.
Макса спасла только огромная любовь, которую к нему питал Укия. Ни одна клеточка юноши не желала причинить старшему другу вреда, и вместо того, чтобы начать размножаться в теле Макса, кровь собралась в длинную тонкую змею и вылезла наружу.
— Слава Богу, что тогда все так хорошо кончилось! — вздохнул Укия. — Может быть, я вообще не способен создать Тварь. Может, моя кровь всегда...
Ренни крепко схватил его за плечи, так что кости чуть не хрустнули.
— Даже не смей думать так, а то сам поверишь. Раз ты способен вылечиться даже после смертельной раны, значит, ты способен и создать Тварь.
— Ладно, ладно. Ренни смягчил хватку.
— А собаки просто умирают и не оставляют мышей.
— Что вы сделали с собаками моей мамы?
— Мы убили всего одну.
— Одну! Мама Джо с ума сойдет!
— Но окажись кровь псов столь же опасной, как моя, неужели ты скрыл бы это от своей семьи?
— Нет! Но зачем— же было убивать?
