Макс взглянул на него сверху вниз и покачал головой.
— Не думаю, что это наш случай.
— Во-вторых, ранение может быть настолько сильным, что я умру. Тогда кровь перестанет выделяться в полость тела, и оно сначала поглотит кровь, а затем примется за лечение. Тут встает вопрос энергии. В случае ранения тело может делать или то, или другое.
— А как насчет третьего?
— Я выжат.
— Хм?
— Такое случается очень редко, но уж если случается... Когда ты ранен слишком серьезно, чтобы вылечиться, то кровь продолжает поступать в полость тела, и пока вбираешь одну, другая превращается в мышей. Они не могут выбраться оттуда и умирают. Тела начинают гнить. По системе кровообращения токсин распространяется по всему телу, а организм слишком слаб, чтобы бороться с ядом, значит, наступает смерть. Я оживаю, но проблема остается, только я еще слабее, чем был. Я умру, оживу снова и опять умру, снова и снова до бесконечности, пока попросту не вернусь.
Макс нерешительно взглянул на друга.
— Есть какой-нибудь выход?
— В Стае раненого обычно убивают, например, сворачивают шею — это легче всего вылечить. Прекращается кровотечение, а та кровь, что внутри, всасывается в организм, не успев превратиться в мышей. Ты выжат, только если кровь преобразовалась в мышей.
Макс смотрел на друга и от волнения не мог произнести ни слова. Наконец он с трудом проговорил:
— Когда начинается процесс?
— Примерно через полчала после ранения. Макс взглянул на часы и опустил лицо.
— Вот дерьмо.
— Сколько времени?
— Прошел уже почти час. — Макс прикрыл глаза руками. — Мне очень жаль, Укия, прости меня. Я думал, с тобой все будет в порядке, и искал Алисию.
— Алисию?
— Мы шли по ее следу, но это не важно. — Макс, покачиваясь, сел, не отнимая ладоней от лица. Наконец он успокоился и посмотрел на друга. — У тебя остановилось кровотечение?
— Похоже на то, — ответил Укия, прислушавшись к ощущениям в теле.
— То есть если мы извлечем всех мышей, то новых уже не будет?
— Может быть. Не знаю. Это случается редко, и я сказал тебе, что в таких случаях делает Стая.
— Я не собираюсь тебя убивать! — прорычал Макс, расстегивая манжеты и закатывая рукава. — Мне несколько месяцев понадобилось, чтобы отойти от кошмаров, где я убиваю Гексову Тварь в твоем обличье. Я не могу этого сделать! Даже не проси!
Укия вымученно улыбнулся.
— Я и не собирался. Мне не нравится быть мертвым.
— Вот и хорошо. — Макс оглядел окружающий лес. — Крэйнак! Крэйнак!
— Он тоже здесь?
Из подлеска вышел большой полицейский, в руке он держал свой табельный пистолет.
— Что такое?
— Одна из особенностей Укии сыграла с ним в смертельную игру. Нам придется распороть нашего друга.
— Ты шутишь. — Крэйнак побледнел.
— Нет. Мне нужна твоя помощь. «Дорогуша» с собой?
— Конечно. — Крэйнак приподнял штанину, вытащил из-за голенища сапога ножны и протянул их Максу. — Я наточил ее перед отъездом из Питтсбурга.
— Хорошо. — Макс оглядел Укию и покачал головой. — Ох, малыш, не думаю, что смогу тебя порезать.
— Сам я не могу, — ответил Укия.
— Не собираюсь даже дотрагиваться до него, — добавил Крэйнак. — Иметь дело с разрубленными трупами — пожалуйста! Наблюдать за вскрытием? Нет проблем. Но исполосовать живого человека — это уж увольте. Я падаю в обморок при виде живой крови. Для меня регулярные анализы крови — это настоящая пытка.
— Для следователя по особо тяжким преступлениям вы просто филистер, — ухмыльнулся Укия.
Крэйнак в ответ оскалился в щербатой улыбке.
— Я просто слишком чувствительный.
— Ладно. — Макс глубоко вздохнул. — Я все сделаю. Как по-твоему, где я должен резать?
Укия закрыл глаза и проанализировал свое состояние.
— Вот здесь.
— Крэйнак, держи его крепче и не падай в обморок!
— Я просто не буду смотреть, — рассудительно заметил тот.
Он придавил плечи Укии всем весом своего тела и взаправду отвернулся.
Укия тоже не мог смотреть на препарирование собственного тела, поэтому наблюдал за бегущими через все небо облаками. Живот пронзила острая боль, и он закусил губу.
Макс неожиданно вздрогнул и выругался. Крошечные мокрые лапки пробежали по обнаженной груди Укии.
— Вот черт, она напугала меня! Крэйнак, не вздумай посмотреть и упасть в обморок! Одна готова.
