— Лен, а твои родоки не продадут мне эту сковородку? — я прижмурилась от сытости и удовольствия и смотрела на огонь, втиснувшись между Антом и Гюрзой на деревянную ступень чуть покосившегося крылечка.
— Смеешься, что ли? — хмыкнула белобрысая зараза, которую я даже готова была немного полюбить за такую замечательную кухонную утварь. — Да она на чердаке пятьдесят лет никому не нужная валялась, и еще столько же пролежала бы. Нужна — забирай.
— Вот спасибо, добрая женщина, — я знала, что со стороны моя довольно расплывшаяся моська с блаженно прищуренными глазенками похожа на мордочку какого-то хитрого зверька, но совершенно не комплексовала по этому поводу. Тем более, что именно на такую реакцию и рассчитывала — какие, нафиг, деньги у бедной студентки? Но я не выпросила милостыньку, а честно предложила сделку. Если же хозяевам финансы не нужны — это их проблемы.
А сковорода зачетнейшая, ее на чердак закинули почти новой, ни капли не прогоревшей, даже длинная ручка с деревянными накладками почти не поцарапана. Моя пре-елесть!
Как только последний жареный гриб исчез в ненасытной утробе Рыжего, я утащила свое сокровище в сторонку и принялась оттирать ее песочком, не обращая внимания на добродушные смешки ребят. И вернулась только через полчаса, когда вся компания у костра уже о чем-то оживленно спорила.
Кажется, они обсуждали какую-то ролевую игру, из рук в руки передавая странную штуковину, похожую на выкованный когда-то в древности слепым кузнецом портрет мобильника. Ну, изображение «экрана» там, во всяком случае было, и следы каменного кривого молотка на рамке тоже. А еще из этой фигни торчали странные железные лепестки с картинками, их можно было поворачивать и пластинки на «экране» менялись, показывая разные узоры.
— О, Точка! — возбудился Рыжий. — Ты же зверя не выбирала? Давай быстрее!
— Какого еще зверя? — я аккуратно пристроила сковородку на ступеньку и села. — Вы тут все грибов переели, что ли? Гюрза опять мухомор втихаря подбросила?
Народ заржал и чуть не хором начал объяснять мне, что это будет клевая игра вроде компьютерной, только еще лучше. И каждый должен выбрать себе зверя, в которого хотел бы превратиться.
— Да мне и выбирать не надо, я и так знаю, какой зверь самый крутой в этом зоопарке, — усмехнулась я, забирая из Тахиных рук странный артефакт.
— Опять медоед?! — демонстративно застонал Славка, Теха шутливо прикрыла голову руками, а остальные опять заржали. — Дался тебе этот мелкий вонючий барсук! Точка! Давай ты будешь… ну не знаю… хочешь, тигрицей?
— Ннеа. Медоед я по жизни, — усмехнулась я.
— Пфф. Львица — царица зверей, легендарная волчица вскормила Ромула и Рэма, орлицы взмывают высоко в поднебесье, — Ленкино ворчание только уверило меня в моём выборе, тем более на мифы и прочую бабайкину лабуду у меня аллергия.
— Где ты только вычитала про эту пакость, — хмыкнул Бер. — Ладно. Смотри, надо прижать вот тут, представить себе своего зверя и громко сказать: «Я выбираю тебя!»
— Детский сад, трусы на лямках, — мое ворчание никто привычно не услышал, народ галдел, обсуждал будущую игру и радовался жизни. Правда, через пару минут они угомонились и выжидательно уставились на меня. Я вздохнула — отрываться от мафии не хотелось. Игра так игра.
— Медоед! Я выбираю тебя! — чертов лепесток выскользнул из пальцев и царапнул почти до крови. Или не почти? А, фигня, через две минуты забуду…
Я пососала палец и передала фиговину протянувшей руку Лене. Мельком глянула, как она непонятным образом перещелкивает лепестки странной фигни.
Ленка убрала игрушку и предложила:
— Зябко становится… давайте баню затопим?
— А здесь есть баня? — обрадовался Бер, явно заинтересованный в Ленкином неглиже. — Давай!
Баню мы затопили, вода уже была в огромном черном жестяном баке, так что через два часа мы уже сиделе в предбаннике в одних простынях, заботливо выданных хозяйкой. Париться бегали по очереди, девочки и мальчики, ибо Бер общего разврата не одобрял. Хотя сам бы охотно занырнул в парилку вдвоем с белобрысой прелестницей.
— Точка, да оставь ты свою сковородку! — Славка, пытавшийся пристроиться на деревянной лавке между мной и Тахой, наткнулся на мою прелесть и развозмущался. — Украдет ее у тебя кто-то? Зачем в баню-то притащила?
