В тот самый миг, когда Давид поймал себя на том, что медленно пятится к выходу, боковая дверь открылась и в комнату вошел Хаген. Не позволяя разобраться в том, что происходит у него в голове, он пристально рассматривал Давида. Потом закрыл дверь и остановился у стола. Он по-прежнему не отводил взгляда от Давида, замершего с глупым выражением лица и открытым ртом.
Через боковую дверь доносился голос женщины, которая что-то рассказывала. Очевидно, Амелия разговаривала по телефону, и Давид был ей за это крайне признателен. Вполне достаточно того, что он оказался отданным на растерзание плохому настроению Хагена, — от публики он готов был с удовольствием отказаться. Особенно если речь шла о спутнице его начальника, известной своими резкими комментариями.
Необычайно сильные пальцы Хагена прошлись по испачканному меху. Давид, не двигаясь, ждал первого хода своего визави. Но Хаген углубился в поглаживание меха, и чем дольше Давид смотрел на его руку, тем сильнее становились мурашки, бежавшие по спине. Словно кто-то гладил его. Кто-то, кто хотел возбудить его. Он раздраженно стиснул зубы и, когда Хаген наконец улыбнулся ему, едва сумел улыбнуться в ответ.
— Может быть, тебе холодно, Давид? Нет? Тогда почему бы тебе не снять куртку и не подойти ближе?
Баритон Хагена, как обычно, звучал слишком громко для ушей Давида, и при мысли о том, что нужно будет, приблизиться к этому человеку, внутри у него все сжалось. Вид Хагена, с его показной мужественностью — на лице щетина, темная одежда, сапоги из грубой кожи, — только подстегивал недоверие. Посмотрите-ка, казалось, говорил он, я такой порядочный, прирожденный вождь, прямолинейный и респектабельный, вы можете доверять мне! Но Давид ему не верил. Странный дворец и грязное меховое покрывало говорили о характере Хагена гораздо больше. Причем нечто такое, что Давид с трудом сумел бы облечь в слова.
Вдруг Хаген одним прыжком перемахнул через стол, оказался прямо перед Давидом и выжидающе уставился на него. От гнева его губа приподнялась, обнажая зубы. Внезапно Хаген с быстротой молнии нанес ему сжатым кулаком удар в лицо. Костяшки его пальцев ударились об скулу Давида, заставив только зарубцевавшуюся рану снова открыться.
Давид попятился назад, но подавил желание ощупать горящее место или начать обороняться. Он стоял, демонстративно опустив руки, потому что ни в коем случае не хотел бросать вызов Хагену. А тот уже совладал со своим гневом и снова смотрел на Давида изучающим взглядом, который был еще более неприятным, чем неконтролируемая грубость.
— А теперь не мог бы ты проявить вежливость и снять куртку? — спросил Хаген, массируя пальцы.
Давид неохотно снял кожаную куртку и бросил ее на пол. Хаген довольно ухмыльнулся, подошел к столу и прислонился к нему. Когда Хаген поманил его к себе, Давид подчинился, на этот раз без колебаний, хотя и сохранил определенное расстояние. Он уже понял, что запах горелого, все сильнее и сильнее докучавший ему, исходил от Хагена, словно этот человек только что побывал в огне. Но Давид предполагал, что это зловоние вызвано чем-то гораздо более неприятным, чем бушующее пламя.
— Ну-ка расскажи, почему во время выполнения вчерашнего поручения ты не придерживался моих указаний. В конце концов, я сформулировал все так, что понять их превратно невозможно: старого доброго Розенбоома нужно было подтолкнуть к тому, чтобы он задумался над своим решением чувствовать себя обязанным фармацевтической фирме, а не нашим деловым партнерам. Ты ходил к нему, я это знаю. Но ты не подтолкнул его. Наши деловые партнеры сказали, что сегодня утром во время переговоров он вел себя очень грубо.
Давид скрестил руки, потому что прикосновение ткани к груди внезапно стало ему неприятным и показалось слишком интимным.
— Я поговорил с тем парнем, и он показался мне благоразумным. Не было причин выражаться более однозначно.
— Давид, почему ты ведешь себя как идиот? — поинтересовался Хаген, сочувственно качая головой. — Я же сказал: действуй наверняка. Этот маленький чистильщик обуви Розенбоом думает, что может всех нас поставить раком. А ты что делаешь? Ты немного поговорил с ним, наши деловые партнеры немного поговорили с ним, а потом мне приходится посылать Матоля и Лойга. Как ты думаешь, каково сейчас твоему другу Розенбоому?
