Звон лопающегося стекла вывел ее из оцепенения. Молодой человек за соседним столиком резко вскинул глаза на нее, Аня почувствовала, как стало неестественно тихо за ее спиной. Оказывается, она держала в руке стакан с недопитым коктейлем и палочки для еды. Как ей удалось раздавить стакан из толстого стекла и сломать в ладони обе палочки, она не понимала и ошалело смотрела на свою руку.
– Эй, ты чего это? – спросил Данила. – Не поранилась?
– Нет, – уверенно ответила Аня, тряхнув головой, – это только томатный сок. Черт, стекло, небось, попало в еду…
«Свой» перевел взгляд в сторону, появился официант и стал суетиться у столика. Через пять минут все было прибрано, а еще через пять минут, когда они с Данилой пропустили по очередной рюмке саке, на столе снова появилось ассорти суши. Они принялись за еду. Потом заказали горячее. Закурили.
– Выкладывай, Данила, про свои непустяки, – потребовала Аня.
– Хорошо, – откликнулся Данила, – скажи, Анюта, ты патриотка?
Аня истерично прыснула, судорожно затянулась и снова тряхнула головой. Потом они долго смотрели друг другу в глаза.
– Кто ты, Данила? – наконец спросила она.
– Я со все увеличивающейся вероятностью мертвец, Анюта, – ответил он, – и зову тебя с собой.
– Данила, это происходит на самом деле?
– А ты ущипни себя.
Они снова долго смотрели друг другу в глаза. У Ани даже мысли не возникло не поверить Даниле или посчитать его слова бредом московского повесы. Все было так, как он говорил. Она чувствовала. Она знала. Знала, и все. Но почему именно он? Справедливо ли это?
– Что мне надо будет делать? – спросила Аня.
– Ты прекрасный организатор и администратор, – ответил Данила, – так что будешь использована по прямому назначению.
– Данила, я… Черт бы тебя побрал, ты ведь не оставляешь мне выхода, ведь так?
– Так. В таких делах в игрушки, знаешь ли, играть не положено.
– Мать-одиночка в роли самоубийцы – это круто, Данила. Что будет с моей дочерью?
– Мы решим этот вопрос. Но ты теперь не мать. Ты одна из нас.
Аня опустила глаза и долго молчала. Официант принес горячее. Аня стала есть, не глядя на Данилу. Тот тоже ел, спокойно выжидая. Не доев свое блюдо, Аня отложила палочки, закурила и подняла взгляд на Данилу.
– Ты ведь убьешь меня, не поведя бровью, – тихо сказала она. Данила молча кивнул. – Ожидать иного было бы странно…
– Ты тоже.
– Что?
– Ты тоже убьешь меня, если понадобится. Тебе это будет нетрудно сделать. Полагаю, тебе это даже доставит удовольствие. Аня, ты уже все поняла. Тебе осталось только одно: принять решение.
– Я его уже приняла.
– Хорошо, – Данила приблизил свое лицо к ее лицу. – Я убью тебя, твою семью и твоих близких, если ты предашь. Сделай со мной то же самое, если предам я.
– Я должна это повторить в твой адрес? – спросила Аня. Данила кивнул. – Я убью тебя, твою семью и твоих близких, если ты предашь. Сделай со мной то же самое, если предам я. И еще, вестник апокалипсиса, слушай меня внимательно. Ты жестоко поплатишься, если мы проиграем. Ты разрушил мою прежнюю жизнь и все мои наивные надежды, и теперь ты в ответе за мою новую жизнь! Если что, я стану тем самым чертом, который будет раздувать угли под твоей сковородкой!
Данила откинулся на спинку стула и довольно улыбнулся.
– За это надо выпить, – заявил он и разлил саке по рюмкам.
Они выпили. Аня спросила:
– Что я должна делать?
– Пока ничего, – ответил Данила, – веди прежнюю жизнь, работай, занимайся спортом и все такое. Через месяц просимулируй какую-нибудь болезнь, возьми отпуск за свой счет, сделай вид, что лечишься. Потом уходи с работы. В марте ты уже понадобишься. Дальше… Дальше ты окажешься в центре событий, Анюта.
– Как мне связаться с тобой? Ты сам позвонишь?
– Или так, или ты сама можешь найти меня через того человека, который тебя сегодня отвезет домой. Квартиру, кстати, смени, и поскорее. За тобой будут приглядывать.
– Как я узнаю, что это свои?
– Никак. Если появятся несвои, мы тебя выдернем из-под колпака. Но еще годик вряд ли кто-либо появится. Кофе будешь?
– Сам пей свой кофе, – Аня резко встала из-за стола, – и постарайся подавиться, медный лоб! Счастливо оставаться.
