На столе перед хранителем выросла гора исписанной бумаги.
— Ну как, что-нибудь прояснилось? — спросил Гилрой.
— Если бы я знал, что автор имел в виду, когда писал эту непонятную фразу, тогда, безусловно, разгадал бы ее смысл, — вместо ответа сказал хранитель и протянул ему дешифровку.
Гилрой вырвал бумажку у него из рук и быстро пробежал глазами:
“Кататоников оперировал мосс на деньги тальбота спасите меня от них”.
— Да, это как раз то, что нам нужно! — радостно воскликнул журналист и, даже не попрощавшись, громко захлопнул дверь.
Когда он ехал обратно в редакцию, радость вдруг сменило волнение: “Если собаку убьют, то на всей этой истории с кататониками можно поставить крест: собака — единственная ниточка к автору послания”.
Вуд пробирался темными узкими проходами за фруктовым рынком на Западной улице. Здесь можно будет надежно укрыться среди ящиков, если гангстеры Тальбота нападут на его след. Старое убежище пришлось бросить, так как бандиты пронюхали, где он скрывается. Но не в этом дело… А вот то, что на него вышли газетчики, было куда важнее. Расшифровали они его послание или нет, в любом случае Гилрой понял наконец, что он ищет контакта с ними… И Вуд отправился в редакцию. Дойдя до перекрестка, он осторожно выглянул за угол: ничего подозрительного не увидел. Придется проскочить без прикрытия добрых сто ярдов, да еще под самыми фонарями. Стрелой он пронесся по тротуару прямо к ногам человека, нетерпеливо переминающегося у двери.
— Наконец-то, — воскликнул редактор. — В дом, живо! — и распахнул дверь.
Вскоре они были в кабинете редактора.
— Как будто никто нас не видел… а то нам крышка, — буркнул редактор, усаживаясь за стол.
Вуд растянулся на холодном полу и слышал, как редактор проклинал Гилроя за долгое отсутствие. А Вуд-то думал, что его послание уже расшифровано и наконец все поняли, что он человек в собачьей шкуре.
Вдруг пес поднял голову и прислушался. Он узнал по походке Гилроя. Хлопнула дверь.
— А, собака уже здесь? Посмотрите-ка, что я принес! — Вошедший в комнату Гилрой положил бумагу на стол перед редактором.
Вуд был ошеломлен тем, что репортер не проявил к нему никакого интереса: видимо, он так ничего и не понял. Но, может быть, поймет редактор.
— Вот как! Стало быть, и Мосс и Тальбот!
— С Моссом мне все понятно, — сказал Гилрой. — Он единственный, кто мог сделать такую операцию. Но Тальбот… Ему-то какой прок в этом деле?.. И кто же, в конце концов, послал нам шифровку?
Вуд чуть было не обезумел от отчаяния. Он ведь мог все объяснить, он-то уж лучше всех знал, какой Тальботу прок от экспериментов Мосса… Вопрос контакта был им решен, Тальбот и Мосс были разоблачены, но он и на шаг не приблизился к тому, чтобы вернуть свое тело.
Ему придется написать еще одну шифровку — более подробную, которая ответит на все вопросы. Но чтобы сделать это… Его прямо дрожь пробрала. Чтобы сделать это, ему снова придется пробираться по улицам, рискуя наскочить на гангстеров, ведь его шифровальная таблица была нарисована на полу старого убежища.
— Надо заставить пса отвести нас к автору шифровки, — решительно сказал Гилрой. — Это единственный способ загнать в угол Тальбота и Мосса. Пока что у нас есть только обвинение, но ни одного юридического доказательства, с которым можно было бы выступить в суде.
— Этот человек должен находиться где-то недалеко отсюда, — сказал редактор.
Гилрой посмотрел на Вуда.
— Я тоже так думаю: пес приходил сюда, лаял, пытаясь заставить нас следовать за ним. Мы его выгнали, но через полчаса он вернулся и принес в зубах записку. Потом, еще через час, он принес шифровку. Следовательно, ее автор находится где-то рядом…
Он вдруг вскочил с места и кинулся к Буду.
— Смотрите, шеф, это же хирургический пластырь! Когда собака наклонила голову, я его заметил.
— По-твоему, эта собака — кататоник? — улыбнулся редактор. — Ты скоро свихнешься на этой почве, Гилрой.
— Весьма вероятно. Но я все же хочу посмотреть, что скрывается под пластырем.
Сердце Вуда яростно забилось. Он знал, что разрез на его шее как две капли воды похож на те, которые Гилрой видел у кататоников. Гилрой все поймет с первого же взгляда.
