— Я советую вам искать Прибор на затемненном склоне кратера “Клавиус”, в месте, над которым Земля ближе всего находится к зениту.
— Вы уверены в том, что говорите, доктор Глобос? — наклонился вперед Дэйвенпорт.
— Вполне. Но даже если я и ошибусь, мне кажется, это неважно.
— Что неважно?
— Найдете вы Прибор или нет. Даже если Ультра найдут Прибор, они скорее всего не смогут им воспользоваться.
— Почему?
— Вы спросили меня, был ли Дженнингс моим студентом. Но вы не спросили о Штраусе, который тоже учился у меня. На следующий год после Дженнингса. Я его хорошо помню.
— …?
— Неприятный человек. Очень холодный. Я думаю, это отличительное качество всех Ультра. Они все очень холодны, бесстрастны и уверены в себе. Они не способны испытывать глубокие чувства: в противном случае они не замышляли бы уничтожение людей. Их чувства холодны и эгоистичны. Они не способны установить контакт с другими человеческими существами.
— Кажется, я понимаю.
— Я уверен, что понимаете. Из восстановленного разговора мы поняли, что Штраус не мог управлять Прибором. Ему недоставало трепета, у него вообще не было никаких эмоций. То же будет и с остальными Ультра. Дженнингс мог управлять Прибором, ведь он не был Ультра. Человек, который сможет управлять им, по-моему, не будет способен на холодную жестокость. Он может внушить другому панический ужас, как это сделал Дженнингс, но передать другому существу холодный язык цифр и вычислений, как это пытался сделать Штраус, ему не удастся. Выражаясь банально, можно сказать, что управлять Прибором может лишь Любовь и никогда — Ненависть. Ультра же способен только на ненависть.
Резкий звонок телефона врезался в сон Гилроя. Не размыкая тесно сжатых век, репортер перевернулся на другой бок и втиснул ухо поглубже в подушку. Но телефон продолжал трезвонить.
Гилрой резко сорвал с аппарата трубку и не очень-то деликатно изложил свое мнение о людях, способных разбудить уставшего репортера в четыре утра.
— Я здесь ни при чем, — ответил замявшийся было на секунду редактор. — Ты же сам заварил эту кашу… Так вот… нашли еще одного, как их бишь…
Остатки сна мгновенно улетучились.
— Еще одного кататоника?!
— Да. Час назад. На углу Йорк-авеню и Девяносто первой. Сейчас он в “Мемориале” под наблюдением… Хочешь знать, что я думаю, Гилрой?
— Что?
— Я думаю, что ты просто фантазер. Эти твои ката-тоники в лучшем случае всего лишь заурядные бродяги, допившиеся, наверное, до зеленых чертиков. И больше чем на заметку из четырех строк они не потянут.
Гилрой уже соскочил с постели и свободной рукой натягивал на себя одежду.
— Нет, — сказал он уверенно. — Бродяги-то они бродяги, но дело не в этом… Слушайте… Черт побери, что вас задержало до утра?!
Голос редактора зазвучал недовольно:
— Все этот старик Тальбот. Ему же завтра семьдесят шесть. Пришлось тут настряпать кое-что…
— И вы тратите столько времени, чтобы разукрасить этого гангстера, вымогателя и…
— Спокойно, спокойно, Гилрой, — предостерегающе прервал редактор. — Ему принадлежит половина акций нашей газеты. Да и не так уж часто он нас тревожит.
— Ну ладно, все равно он скоро загнется. Вы меня сможете встретить в больнице, когда закончите?
— В такую-то погоду? — редактор помолчал, обдумывая решение. — Не знаю, право… Но если ты думаешь, что здесь пахнет чем-то из ряда вон выходящим… А, черт с ним… Хорошо. До встречи!
Ну улице было холодно и пустынно. Черный снег таял и превращался в слякоть. Гилрой запахнул пальто и зашагал к Гринвич-авеню. Очень высокий и невероятно худой, он напоминал унылого аиста, высматривающего рыбешку. Но уныния он не чувствовал. Напротив, был счастлив, как только может быть счастлив человек, предположение которого вдруг начало подтверждаться конкретными фактами.
Хлюпая по слякоти, он вздрогнул, подумав о кататонике, который, должно быть, пролежал в ней несколько часов, пока его не нашли и не доставили в больницу. Вот бедняга! А первого из них просто приняли за пьяного, пока полицейский не заметил хирургическую повязку на шее.
Администрация “Мемориала” заявила, что это были больные, сбежавшие после операций на мозге, и что они — кататоники. Допустим, но… кататоники не способны ходить…
