— Почему? — прервал его Дэйвенпорт.
— Потому что медики, обследовавшие его, обнаружили у него неврохимические и невроэлектрические отклонения, никогда ранее не встречавшиеся и которые не могли быть вызваны человеком.
Лицо Дэйвенпорта исказилось в легкой усмешке:
— Вы подозреваете космических пришельцев?
— Возможно, — без тени улыбки ответил Эшли. — Позвольте, я продолжу рассказ. Тщательные поиски глиссера вблизи корабля не дали результата. Вскоре же станция “Луна” доложила о том, что ею получены слабые сигналы неизвестного происхождения, которые исходили из западной оконечности Ибрийского моря. Поисковая партия направилась в район Ибрийского моря, где и обнаружила глиссер. Дженнингс был на борту. Мертвый. У него на боку зияла ножевая рана, и удивительно, что он прожил так долго. К тому времени характер бреда Штрауса весьма обеспокоил медиков. Они связались с Бюро, и двое наших людей на Луне — Феррант один из них — прибыли на корабль.
Феррант прослушал пленку с записью бормотаний Штрауса. Спрашивать Штрауса о чем-либо не имело смысла — между ним и остальным миром возникла глухая стена, и, быть может, навсегда. Однако даже из повторяющихся бессвязных фраз, произнесенных в бреду, можно кое-что выяснить. Феррант составил из них одно целое, как в детской головоломке.
Штраус с Дженнингсом, очевидно, нашли какой-то предмет, очень старый и, по их мнению, внеземного происхождения. Они были уверены в том, что это было частью корабля, потерпевшего катастрофу миллионы лет назад. Этот предмет, должно быть, можно было каким-то образом использовать для воздействия на человеческий мозг.
— И это произошло со Штраусом? — перебил его Дэйвенпорт.
— Да. Штраус был Ультра — теперь мы можем смело сказать “был”, потому что он жив, так сказать, чисто формально, — и Дженнингс не хотел, чтобы этот предмет попал к нему в руки. В бреду Штраус бормотал об использовании его для самоуничтожения, как он выразился, нежелательных существ. Он мечтал о том, чтобы население Земли не превышало пяти миллионов человек. Между ними произошла схватка, в которой Дженнингс владел предметом, а Штраус — ножом. Дженнингс покинул корабль с ножевой раной, а Штраус потерял рассудок.
— А где этот предмет?
— Агент Феррант действовал решительно. Он вновь осмотрел корабль и окрестности. Но, кроме естественных лунных образований или следов человеческой деятельности, ничего не было найдено. Он не нашел ничего похожего на этот предмет. Он осмотрел глиссер и окрестности и вновь безрезультатно. И вот спутник Ферранта…
— Как его имя?
— Горбанский, — ответил начальник отдела.
— Я знаю его. Мы вместе работали.
— Что вы о нем скажете?
— Честный человек и талантливый.
— Так вот, Горбанский нашел кое-что. Но не что-то искусственное из космоса, а, наоборот, кое-что, принадлежащее человеку. Он нашел листок бумаги размером десять на пятнадцать сантиметров, и на этот свернутый в трубочку листок были нанесены знаки. Листок лежал в среднем пальце правой перчатки Дженнингса. Дженнингс скорее всего написал эту записку незадолго до смерти, и надо думать, что это ключ к месту, где он спрятал внеземной предмет.
— Почему вы думаете, что он его спрятал?
— Я же сказал вам, что мы нигде его не нашли.
— А что если он, считая предмет опасным оружием, взял и попросту уничтожил его?
— Весьма сомнительно. Вспомним разговор, восстановленный из бормотаний Штрауса. Феррант, кстати, воссоздал его слово в слово. Дженнингс считал предмет чрезвычайно важным для человечества. Он назвал его “ключом к невиданной научной революции”. Он не мог его разрушить. Он пытался спрятать его от Ультра и оставить ключ к его местонахождению.
Все, конечно, очень сомнительно. Можно ли считать истиной то, что мы узнали из бреда Штрауса? Является ли ключ Дженнингса действительно ключом? Существует ли вообще этот предмет, который Дженнингс назвал Прибором? Но теперь не имеет смысла задавать подобные вопросы. Следует исходить из предположения, что Прибор существует и должен быть найден.
— Но Феррант исчез?
— Да.
— Его похитили Ультра?
— Вовсе нет. Вместе с ним исчез и листок.
