Не то, чтобы он жалел о невозможных теперь наслаждениях. Их круг, открытый для здорового человека, для него постепенно сошел на нет.
Он уже не проскачет верхом на лошади по рыжим холмам Галилеи. Столько лет собирался, и вот - уже не проскачет...
И Антильские острова, шелковистые пляжи с прохладной бирюзовой водой, остались где-то там, в невостребованном будущем...
Желания покинули его. Несколько дней назад он вдруг ощутил в себе странную перемену. Ему ничего не хотелось. Он перебрал всё, ранее будоражившее его воображение, и понял, что больше ни в чём не испытывает нужды.
Поначалу он испугался. Его тело, безмолвно простираясь от шеи и ниже, оставалось глухим к самым заманчивым посулам. Оно превратилось в некое противоречие самому себе, став настолько бестелесным, что, если бы он мог встать, наверное, не отбрасывал бы тени.
"Неужели мои желания и были мною?" - с ужасом думал Моше.
Перебирая и восстанавливая события, он отыскал ту точку, в которой линия жизни опрокинулась и понеслась вниз, увлекая его за собой. Любовь, обиды, зависть, крепкий желудок и хороший аппетит давно остались высоко-высоко, за жёлтой поверхностью потолка. Но окончательный перелом произошёл две недели назад, вечером, перед больницей. Собственно говоря, с него то всё и началось..
Он пришел к лечащему врачу на очередной осмотр и, не ожидая ничего утешительного, дожидался своей очереди. В последнее время врач сделался чуть менее приветливым. Что-то его раздражало, то ли неотступающая болезнь, - тогда Моше ещё лелеял надежду на её отступление, - то ли темп её развития.
"Привык, поди, - думал Моше, - или на кладбище через три месяца, или на выписку через полгода. А тут прицепилось, будто клещ к собаке- оставить невозможно, и оторвать не получается".
Особенно раздраженным врач был во время последней встречи. Моше до утра просидел на уроке реб Гедалии, потом спал почти весь день и, вдобавок ко всему, где-то потерял направление на рентген.
- Чем занята ваша голова, - возмущался врач, недоумённо пожимая плечами. О чём нужно сейчас думать, как не о лечении?
Услышав про уроки, книгу и ночные бдения, он совсем рассвирепел.
- Так вот на что вы тратите время, вот что вас занимает! Я бы на вашем месте немедленно прекратил эти глупости!
- Дай вам Б-г никогда не оказаться на моём месте, - ответил Моше. - А книги Маймонида трудно назвать глупыми. Хотите принесу почитать.
- Спасибо, - равнодушно произнёс врач, - но у каждого в мире своя задача. Кому Учение, а кому..
Он не договорил и протянул Моше листок с направлением.
- Постарайтесь не потерять. Снимок через неделю.
Ровно через восемь дней, без всякого энтузиазма, Моше отправился узнавать результаты. Усевшись на мягкий диванчик в приёмной, он вытащил свой блокнот и погрузился в записи, сделанные на последнем уроке.
"С Неба открыли царю Давиду день его смерти.
- В субботу, - сказал посланник, не уточнив, в какую. С той поры на исходе пятницы царь поднимался на крышу дворца и разворачивал свиток Торы. Он учился с таким рвением и самоотдачей, что птицы, пролетавшие над его головой, сгорали в воздухе. Всю субботу ангел смерти висел за его левым плечом, поджидая удобный момент. Ему хватило бы мгновения, взгляда, отведённого от свитка, посторонней мысли...
Давно прошёл срок, отведённый Давиду, а единственной добычей ангела смерти по-прежнему оставались летучие мыши и ночные бабочки. В конце концов он пустился на хитрость. На исходе субботы, когда всего одной звезды не хватало до начала вечерней молитвы, царь услышал голос.
- Давид, - взывал кто-то из глубины сада - спаси, погибаю, спаси!
Царь прервал учёбу и посмотрел вниз. Этого оказалось достаточно..."
Лечащий врач выглянул из кабинета и, увидев Моше, приветливо улыбнулся.
- Как хорошо, что вы пришли, как кстати. У меня для вас новость! Не обращая внимания на очередь, он взял Моше под руку и повёл внутрь.
- Не ожидал я такого, - бормотал врач, роясь в бумагах, покрывающих стол, - бывают, конечно исключения, но чтобы так явно...
Моше похолодел.
- Нет, я не против, - продолжал врач - чудеса не опровергают конвенциональную медицину, а скорее доказывают...
