После командировки старшему лейтенанту Чихории дали день отдыха, и вот он — у родителей, в старой трехкомнатной квартире посреди Владикавказа, продрогшего от ранних холодов осени.
Георгий рассказывает о своих делах скупо, подбирая слова, стараясь не расстроить мать. Мать вздыхает, все-таки расстраивается и, шаркая тапочками на сухоньких ногах, идет на кухню разогревать в духовке крупный речной песок из буйного Терека. Раскаленный песок она сыплет в холщовый мешочек и прикладывает к мужниной болячке. Грузное тело полковника Иллариона Чихории вздрагивает от ожога, он черным огненным глазом стреляет в супругу:
— Надя, осторожнее — печет!
— Ларик, потерпи, иначе месяц проваляешься туг! Неужели нравится ходить на четвереньках?
Иллариону Чихории не нравится ходить на четвереньках и не нравится болеть. Он чувствует себя в полной зависимости от своей обычно послушной, воспитанной в кавказских традициях жены. Жена начинает командовать им, муж-грузин начинает страдать. Но это полбеды. К страданиям морально-физическим добавились еще и морально-политические. По высочайшему приказу военное училище, где он преподает тактику и где учился его сын, закрывают и расформировывают.
— Такая учебно-материальная база! — с мягким грузинским акцентом говорит Чихория-старший. — Единственное у нас училище, где более-менее прилично готовили пехотных офицеров к действиям в горах! И все это — под нож! О чем они там, в Москве, думают? Разве так можно? Что, войн в горах больше никогда не будет?! Этот Кавказ — как пороховая бочка. Тут больше сотни народов и национальностей. И каждый нож за пазухой держит, норовит соседа зарезать и себе что-нибудь урвать.
Чихория-младший слушает молча, вздыхает и выходит на лестницу покурить. Ему обидно за училище, за армию и за страну, но не так, как отцу. Георгий надел погоны в смутное перестроечное время и более привычен к военной неразберихе и головотяпству последних лет. Чихория-старший со своими устоявшимися житейскими принципами болезненно воспринимает новости. Он впервые не знает, как прокормить семью: училищу, как и мотострелковому полку, где служит сын, уже третий месяц не дают денежного довольствия.
— Генерал Соколов из своего кабинета почти не выходит, на утреннем разводе боится офицерам в глаза смотреть, — Илларион Чихория качает крупной головой, когда-то укрытой жесткими черными кудрями, а теперь серой от седины. - Вот невезучий генерал! Командовал дивизией в Грозном — начался в прошлом году этот чеченский мятеж, сумасшедший Дудаев неизвестно откуда появился и неизвестно что затеял. В другие времена только дай приказ — разнесли бы к чертовой матери этот Грозный вместе с бандитами. А так — целую дивизию растащили, фактически – разгромили… Сколько оружия там оставили — ужас!
Жена Иллариона, шаркая тапочками, уходит на кухню готовить чай. Ей страшно слушать разговоры про оружие и мятеж. Женское сердце чует войну.
— И что, разве Соколов в этом виноват?! — продолжает Чихориястарший, глядя в стену перед собой и морщась от жгучего песка на пояснице. — Только назначили его начальником училища — опять беда!.. Я сокращения не боюсь: пенсию, слава Богу, заслужил. Но ведь жалко, обидно — такое училище, такой преподавательский состав разогнать — разве это не вредительство?! Эх, нету Сталина! Иосиф Виссарионович быстро бы порядок навел.
Чихория-старший кряхтит и утыкается взглядом в картину на стене — подарок сослуживцев к юбилею их свадьбы с Надей: Святой Георгий в серебряном кафтане на белом коне летит над кавказскими холмами и пронзает серую мглу горящими очами.
Сын слушает отца, молчит и думает о генерале Соколове, придавленном обломками страны. "В другие времена Соколов, наверное, застрелился бы", — предполагает он.
За окном темнеет. В комнате включают свет. Чихории-младшему пора возвращаться к жене и дочери. Он накормлен, мать дает ему немного денег, жареных котлет и пару банок с консервированными помидорами и огурцами. Из комнаты выходит проститься с братом сестренка, влюбленная в одноклассника. У нее в серых (от матери) глазах — девичий густой туман. Ее мало волнуют безденежье в семье, смута в стране и растерянность в армии.
