— Все это не более чем слова. Ты просто боишься потерять свою драгоценную свободу, потому и пытаешься взвалить всю ответственность на него. Всей правды ты нам так и не рассказал.
Финдейл стоял прямо перед ней. Ковенант видел, как Линден вздрогнула, словно огонь в глазах элохима опалил ее. Вздрогнула, но не умолкла.
— Если хочешь, чтобы мы тебе верили, расскажи нам о Вейне.
Услышав это, Финдейл подался назад. Линден, наседая на него, продолжала:
— Сначала вы пленили его, словно он совершил против вас какое-то преступление. Когда он бежал, его пытались убить. А после того как он и Морской Мечтатель обнаружили тебя на борту, ты говорил с ним. Сказал что-то вроде «этого я не потерплю», — припомнила Линден, насупив брови.
Обреченный собрался было ответить, но Линден опередила его, не дав вымолвить и слова.
— Это не все. Ты еще много чего говорил, а кроме того, с тех пор стал следить за ним. Он был у тебя на виду постоянно, за исключением разве что того случая, когда ты, вместо того чтобы помочь нам, предпочел унести ноги. — Вне всякого сомнения, в последнее время Линден стала куда смелее, чем прежде. — С самого начала он интересовал тебя гораздо больше, чем мы. Почему бы, разнообразия ради, тебе не объяснить нам, в чем тут дело?
Голос ее звенел от гнева, и Ковенанту на миг показалось, что элохим ответит ей тем же. Но вместо этого Обреченный с печальной надменностью промолвил:
— Об отродье демондимов я говорить не стану.
— Вот именно, — отрезала Линден. — Конечно, не станешь. Но почему? Не потому ли, что, рассказав, дал бы и нам основание на что-то надеяться? Может, тогда нам не пришлось бы метаться из крайности в крайность, что, похоже, тебя устраивает?
Взгляд ее был под стать взору самого элохима, и рядом с ней он, несмотря на все свои знания и могущество, вовсе не казался таким уж великим и мудрым.
— Ушел бы ты лучше, — тихонько пробормотала Линден. — Мутит меня от твоего вида.
Финдейл пожал плечами и повернулся, но прежде, чем он успел удалиться, вмешался Ковенант.
— Минуточку.
Полуобезумевший от страха и сумятицы в голове, он неожиданно понял — или решил, что понял, — каким способом было совершено предательство. Лена считала его возродившимся Береком Полуруким, с чем соглашались и знакомые ему Лорды. Что же пошло не так?
— Мы не смогли раздобыть ветвь Первого Дерева. У нас не было ни малейшей возможности. Но ведь прежде такое удавалось. Как это сделал Берек?
Финдейл задержался возле самой стены и, обернувшись через плечо, ответил:
— Его приближение не потревожило Червя, ибо Береку не пришлось вступать в поединок. В то время у Первого Дерева не было хранителя. Ведь именно Берек и поставил хранителя, дабы никто не мог повредить Дерево, на котором зиждется жизнь.
— Берек?!
Ковенант был потрясен настолько, что почти не заметил, как элохим, слившись со стеной, исчез из каюты.
Берек поставил хранителя? Но зачем? Предания рисовали Лорда-Основателя провидцем и прорицателем. Неужто он оказался настолько недальновидным, что решил, будто больше никому и никогда не потребуется коснуться Первого Дерева? Или же у него были свои, сокровенные резоны позаботиться о том, чтобы в будущем никто не смог изготовить новый Посох Закона?
Ошеломленный открывшимся, Ковенант не сразу заметил устремленный на него требовательный взгляд Линден. Как только их глаза встретились, она отчетливо произнесла:
— Твои друзья в Анделейне вовсе не считали тебя Обреченным. И с какой-то целью отправили с тобой Вейна. А что еще они сделали? Или сказали?
— Они говорили со мной… Морэм заявил буквально следующее: «Когда постигнешь нужду Страны, тебе придется покинуть ее, ибо взыскуемое тобою пребывает вне ее рубежей. Но предупреждаю: не позволь обмануть себя этой нуждой. То, что ты ищешь, — иное, не такое, каким оно представляется. И в конце концов ты должен будешь вернуться в Страну».
Морэм сказал и другое: «Когда окажешься в затруднительном положении, вспомни парадокс белого золота. В противоречии коренится надежда». Но уж этого Ковенант и вовсе не понял.
Сосредоточенно кивнув, Линден спросила:
— Ну и что дальше? Будешь валяться и ныть, пока у тебя не разорвется сердце, или все же станешь бороться?
