К тому времени как они добрались до входа, где дожидался Кайл, стало ясно, что звуки флейты доносятся с самого края плато, с узкого мыса, нависающего как раз над сторожевой башней. По молчаливому согласию они направились туда и вскоре увидели сидящего на краю обрыва, свесив ноги в пропасть, Красавчика.
Флейта казалась в его огромных руках крохотной, но он дул в нее так самозабвенно, словно надеялся, что упорство рано или поздно позволит ему извлечь из инструмента погребальную песнь.
При их приближении Красавчик положил флейту на колени и улыбнулся, но улыбка его была невеселой.
— Друг Земли, — начал он голосом, что был под стать улыбке. — Я счастлив видеть тебя снова. Равно как и Избранную, не раз и не два доказавшую свою ценность для Страны. И двойная радость — видеть вас вместе. Однако, — добавил он, отводя глаза, — я думал, что вы уже ушли от нас. — Его затуманенный взгляд был устремлен в сухую, мертвую землю позади Линден. — Прошу прощения за то, что боялся за вас. Страх порождается сомнением, а сомнения вы не заслужили.
Неловким движением, словно подавляя порыв, он указал на флейту.
— Я виноват. Я так и не сумел извлечь из нее мелодию.
Непроизвольно подавшись вперед, Линден положила руки на плечи Великана. Несмотря на согбенную спину, он даже сидя был почти с нее ростом, а мускулы задубели так, что ей с трудом удавалось их разминать. Однако Линден продолжала упорно массировать напряженные плечи, ибо не знала, как еще утешить его.
— Сомнение присуще всем, — промолвил Ковенант, все еще стоящий поодаль: на краю пропасти у него могла закружиться голова. — И все мы напуганы. Ты ни в чем не виноват. — Затем голос Ковенанта потеплел, и он, словно только сейчас вспомнив, что перенес Красавчик, спросил: — Могу ли чем-нибудь помочь тебе?
Мышцы Красавчика буграми вздулись под ладонями Линден. Помедлив мгновение, он сказал:
— Друг Земли, я желаю лучшего исхода. Пойми меня правильно, — торопливо пояснил Великан. — То, что было сделано здесь, сделано хорошо; будучи смертными, вы — ты, Друг Земли, и ты, Избранная, — превзошли все мыслимые ожидания.
Он тихонько вздохнул.
— Но я не удовлетворен. Я проливал кровь, во множестве убивал людей, хотя я не меченосец и мне претит это занятие. Нанося удары, я терзался сомнениями. Нет ничего ужаснее, чем совершать кровопролитие, когда надежда уничтожена страхом. Печаль мира должна объединять живущих, а не разъединять их, подталкивая к убийству и злобе. Друзья мои, сердце мое нуждается в песне. Нужда эта велика, но песня, увы, не приходит. Я Великан, и мне часто случалось петь, превознося великанскую доблесть:
Мы Великаны, рожденные с тем, чтобы под парусами
Дерзостно плыть, устремляясь вперед, за своими мечтами.
Но нынче я вижу, сколько самонадеянности и глупости было в этих словах…
Перед лицом рока я обнаружил в себе дерзость моих мечтаний.
Сердце мое просит песни, но я не нахожу ее. И я желаю лучшего исхода.
Голос его стих, словно улетел с обрыва. Линден чувствовала его боль и не могла ничего сказать в утешение, ибо понимала, что суть страдания Великана глубже, чем простое самообвинение. Понимала его стремление и не знала, чем на него откликнуться. Ковенант, однако, чувствовал себя увереннее, и голос его звучал требовательно:
— Что же ты собираешься делать?
Красавчик пожал плечами, сняв с них ладони Линден. Он не отрывал взора от расстилавшейся внизу пустынной равнины.
— Первая говорила об этом, — произнес он рассеянно. В кои-то веки мысль о жене не принесла ему облегчения. — Мы будем сопровождать тебя до конца. Поиск требует от нас, по меньшей мере, этого. Но когда ты поделишься с нами своими намерениями, Сотканный-Из-Тумана доставит известие в Прибрежье, куда, если позволят море и льды, прибудет «Звездная Гемма». Если падешь ты и все, кто с тобой, дело твое продолжит Поиск. Сведения, доставленные Сотканным-Из-Тумана, помогут якорь-мастеру Севинхэнду избрать верный путь Служения Земле.
Линден вскинула глаза на Ковенанта, опасаясь, как бы тот не сказал, что ежели падет он, то не останется и Земли, которой можно будет служить. Предстоящее путешествие Сотканного-Из-Тумана могло оказаться бессмысленным, но Линден надеялась, что ясная и конкретная задача поможет ему вновь обрести себя. И ей нравилось упорное желание Первой держаться так, словно надежда существует всегда.
