24
Время шло. Парусник оставлял за кормой пройденные мили. Служба морская не баловала спокойной жизнью. У берегов Мадейры гулял шторм. Атлантика ревела, дыбилась. Малахитовые волны закипали пеной, и седые клочья её разносились далеко по ветру, будто срывались с морды взбешённого зверя.
Барк старался подворачивать носом к волне. Он с огромным трудом вползал на её вершину, тяжело переваливался через гребень и, наконец, ослабев от непосильной, казалось бы, работы, немощно клевал носом во впадину. От сильного удара корпус вздрагивал. Полубак зарывался в воду, и она, пенясь и шипя, раскатывалась по нему широко и мощно, пока, отброшенная волнорезом, не взрывалась фонтаном брызг.
И так шестые сутки подряд: воет в вентиляционных раструбах ветер, стучит в иллюминаторы волна и стынет на камбузе нетронутый обед.
До вахты оставалось полчаса. За бортом, не стихая, ревёт океан. В кубрике тихо. Курсанты пристроились по углам, кто как сумел. Дышать муторно и тяжко. Воздух насытился влагой. Егор, сидя на рундуке, привалился боком к переборке. Рядом полулежали Вадим и Кузьма. Качка до того всех измотала, что никому не хотелось даже шевелиться.
Откинулась крышка верхнего люка. В кубрик ввалился Пискарёв. Скинув у трапа мокрый плащ, прошёл к столу и сел на банку. Глядя на измученные, побелевшие лица ребят, он покачал головой.
- Прямо как покойники, смотреть противно, - раздражённо сказал он. Вы же ни на что сейчас не способны. Одно слово: балласт. - Мичман стукнул кулаком по столу и вдруг рявкнул во всю глотку. - Встать!
Курсанты испуганно вскочили на ноги.
- Разболтались, - произнёс мичман тихо и властно. - Вы что же, голодной смертью подыхать вздумали? А ну, бачковые, марш на камбуз! Приказываю так налопаться, что б в животе ничего не бултыхалось!
Курсанты нехотя сели за столы. Через силу пообедав, осоловело поглядывали на мичмана, который степенно вышагивал по кубрику из угла в угол.
- Смотрю я на вас, - говорил мичман, - и вспоминаю блокадную зиму. В кубрике у нас холод собачий, жрать нечего. Не успеешь пообедать, как ужинать хочется. Подлодка наша в ту пору зимовала в Кронштадте. Ремонтировали механизмы, чистили балластные цистерны: словом, готовились сразу же по весне к выходу в море. У многих из нас семьи в Ленинграде оставались. Командир по возможности отпускал родных навестить. Отпросился и я как-то. Насобирал трошки сухарей, сахарку. Уложил всё это в сидор. "Маловато, - думаю, - да всё ж таки лучше, чем ничего..." В Кронштадте с харчами немного полегче было. Пошли мы группой - человек десять. Дорога была по льду. Но пройти по ней удавалось лишь ночью, потому что днём её простреливала вражья артиллерия. Идём... Прожектора с того берега по низу так и шастают, цель выискивают. Как только луч прожектора приближается, мы ничком на лёд. Потом вскакиваем и - дальше. А кругом проруби от снарядов, того и гляди под воду с концами угодишь. А у самого-то с голоду и с усталости голова кружится. И вещмешок настолько тяжёлым показался, словно там кирпичи. Ну ничего, кое-как добрались до берега. Поймали попутную машину. Дома у меня оставались старуха моя со снохой, да двое внучат. Славные хлопчики... Одному из них два, а другому четыре годика. И знали бы вы, братцы, как ребятишки мои рады были, когда я вошёл. Обнял их, а сам чуть не плачу... До чего исхудали, прямо два скелетика. Достал гостинец. Меньшой внук схватил ручонкой сухую корку... Лижет её язычком... Она ему леденца слаще. Помню, обещал им другой раз принести белую булку, пшеничную. То-то загорелись глазёнки... - Иван Порфирьевич грустно улыбнулся. - А вы позволяете себе такую роскошь, как отсутствие аппетита...
Мичман встал, накинул плащ. Когда он рукой взялся уже за поручень трапа, Герка Лобов его спросил:
- А булку принесли?
- Какую? - рассеянно переспросил Пискарёв.
- Да пшеничную, какую внучатам обещали.
- Не знаю... Она им не понадобилась. Когда снова пришёл домой, в живых никого уж не застал...
Мичман вышел. Курсанты молчали.
25
В прокладочной рубке рабочая тишина. По столам разложены мореходные таблицы, карты, лоции. Мерно жужжат репитеры, и на дальней переборке, вздрагивая и поворачиваясь, щёлкает циферблат лага.
