"Пора, - согласился Егор, поворачивая к своему дому, - не ночевать же на улице".
Всё утро и весь следующий лень Егора не покидало отменное настроение. Куда бы ни шёл, за что бы ни брался, перед ним была она, всё та же фея в голубом, промелькнувшая как чудесный сон. "Дрейфуешь, гардемарин Непрядов, - пробовал он себя взбодрить и усовестить. - Да что она? Дым, ветер... Может, просто показалось всё, а на самом деле ничего не было. Вот Лерочка - это другое дело, она реальна и осязаема как собственная тельняшка. К ней так же привыкнешь и даже гордиться станешь ею". Но уже в следующее мгновенье он сам себя же опровергал: "Эх ты, гардемарин липовый! Где же твои железные принципы? Дёргаешься, как флюгер на ветру..."
Было воскресенье. Дед с утра отслужил литургию и находился в умиротворённом, благолепном состоянии духа. Сидя в кресле, он с умилением глядел, как Егор, закатав штанины и рукава тельняшки, мыл в горнице пол. Он объявил самому себе "аврал" и, решительно отказавшись от дедовой помощи, вознамерился навести в доме полный флотский порядок.
- Егорушка, ты бы передохнул, - пробовал дед воспротивиться, - грешно в нонешнее-то воскресенье работать.
- Да какой там грех! - отвечал Егор. - Я ж не наряды вне очереди отрабатываю. Шурую, можно сказать, в своё удовольствие.
Управился Егор к обеду. Дед нарадоваться не мог, взирая на отменную кругом чистоту. Припомнил к случаю, какой чистюлей и рукодельницей была Егорова бабка.
- Скажи, дед, - поинтересовался Егор, - а отчего второй раз не женился?
Старик на это лишь от души рассмеялся, тряся бородой.
- Так ведь не мирянин - клирик я, - отвечал он. - Православному священнику позволено жениться один лишь раз.
- Дед, а если б ты полюбил кого-нибудь, - продолжал допытываться Егор, - так неужели не снял бы свою рясу ради любимого человека?
- Это невозможно. Да и не любил я никого, кроме матушки Евфросиньи свет Петровны. И любовь эта у нас вроде как лебединая была, одна на всю жизнь, - и с хитроватым подозрением вопросил: - А чего это, чадо моё, задал ты мне сей далеко не праздный вопрос?
- Да так, - пробовал увильнуть Егор. - Но ты пожалуй прав: если нет настоящей любви, то и жениться не стоит. Адмирал Нахимов тоже был неженат. Но кто же осмелится назвать его несчастливым человеком? Настоящий моряк! Яркая человеческая судьба!
- А ведомо ли тебе, что Павел Степанович командовал в молодости кораблём, на котором была учреждена самая первая на флоте походная церковь? А было это в одна тысяча восемьсот...
- Может быть, - согласился Егор. - Только из этого совсем не следует, что Нахимов был глубоко верующим. По духу своему он был человеком самых прогрессивных взглядов и уж в душе - наверняка атеист.
Дед снова засмеялся, извиняюще глядя на внука.
- А будь, как ты хочешь, тебе видней. Я ведь вместе с Нахимовым, право, не служил.
- Зато я целых семь лет был нахимовцем.
- Эх, внук! Не о том ты спросить меня хотел, - скрестив на груди руки и задумавшись, дед немного помолчал, потом продолжил с каким-то нежным, таинственным озарением: - Придёт и твоя лебединая пора. И никуда от неё не денешься. Только вот тебе мой наказ: выбирай лебёдушку, со всей искренностью спросясь сердца своего. Никогда не играй в любовь - последнее это дело, человека недостойное. Помни, что мы, Непрядовы, всю жизнь однолюбы. И сыну своему, когда он будет у тебя, то же самое крепко-накрепко накажи.
Егор согласился, чувствуя здесь великую дедову правоту.
За обедом дед сказал, что вечером Фёдор Иванович приглашал их обоих на приспешки, как по-местному называли блины. "Что ж, попробуем, что это за приспешки", - решил про себя Егор, уписывая томленую картошку и хрупая крепким солёным огурцом.
Насытившись, Егор отвалился от стола. До самого вечера делать было совсем нечего. Он повалялся на диване, порылся в дедовых книгах, надеясь отыскать для себя что-нибудь интересное. Вспомнил, что в доме кончилась вода, подхватив вёдра, выскочил на крыльцо. Колодец располагался в низине за церковной звонницей. От дома к нему вела узенькая, вытоптанная в снегу тропка.
