Егор пошёл по ней, чувствуя, как от волнения замирает сердце. Вот они, могилы пращуров, обыкновенные каменные плиты с остатками каких-то надписей на старославянском языке. Он снял шапку и склонил голову. Представилось, как на эти же самые плиты когда-то смотрел отец, - неистовый бунтарь, ниспровергатель богов, святой и грешный человек - такой как все. "Но ведь не мог же он, отвергая дедовы заблуждения, отказаться от всех своих предков, - подумал Егор. - А иначе как же случился, из чего исходил сам подвиг его?.."
- Ещё дед мой, помнится, сказывал, - услыхал Егор за спиной голос деда, - что довелось ему в своё время прочитать летопись, в которой подтверждалось, что храм сей воздвиг пришлый человек по имени Георгий Московитин, а по прозвищу Непряд, как его величали за ратные заслуги на сече Куликовой. Так-то вот: Непряд-Московитин...
- И он здесь похоронен? На этом самом месте?
- Думаю, что здесь. Где ж ему ещё быть! Такие старые плиты есть, что и надписи не разберёшь. - Помолчав немного, дед предложил: - А хочешь, Егорушка, пращурам своим глаза в глаза посмотреть?
Егор с удивлением глянул на деда, уж не шутит ли...
Не говоря больше ни слова, старик повернулся и пошел ко входу в храм. И Егор, сжигаемый любопытством, последовал за ним.
Проскрипела тяжелая дверь, и Егор шагнул под церковные своды. Когда глаза привыкли к полумраку, он стал различать позолоченный иконостас, изукрашенный причудливой резьбой по дереву. В тёплом мерцании свечей проглядывали на иконах фигуры и лики святых. Он прикидывал и так и эдак примитивная живопись не слишком впечатляла. И Егор обратился к деду, собираясь высказать ему на этот счёт свои соображения. Тот приложил палец к губам и поманил его за собой. Они подошли к лесам, возвышавшимся у одной стены вплоть до самого потолка.
- Гляди-ка, Егорушка, вот какое чудо покоилось под наслоениями красок!
Егор поднял голову. Со стены на него в упор глядели едва ли не живые огромные человеческие глаза. Из них будто исходило непонятное свечение, в то время как сам лик оставался довольно тёмным и неясным. В этом взгляде угадывалась какая-то неизбывная скорбь и в то же время непостижимая сила духа.
- Здорово! - только и мог восхищённо произнести Егор; однако поразмыслив, решил всё-таки усомниться. - Дед, но почему ты решил, что такие глаза могли принадлежать нашему предку? По-моему, это просто мастерская фантазия большого художника.
- В том-то и дело, внучек, что богомазы лики святых угодников писали с живых людей, своих современников. Была своя псковская школа, которую ни с какой другой не спутаешь. Знали тогда особое свойство красок, владели тайной прозрения великого. Ты вдумайся, святой ли угодник на тебя глядит?.. Скорее, много повидавший на своём веку, истосковавшийся человек огромного духа и необычайной силы воли. Тем и свят он. А теперь представь, разве не таким был Непряд?
- Жаль, что отец это не видел, - вслух подумал Егор.
- А это ведь и его глаза, Егорушка, - сказал дед. Он тяжело, судорожно вздохнул, будто ему не стало хватать воздуха.
Егору вдруг нестерпимо захотелось сказать деду что-то очень тёплое, ласковое. И забеспокоился, не простудился бы старик в тонкой, продуваемой всеми ветрами рясе... Егор скинул с себя жаркую овчину и набросил её на широченные, когда-то могучие дедовы плечи.
- Пошли домой, - предложил он, запросто прильнув к старику. Закочегарим самовар, чаёк погоняем.
- И то верно, - согласился дед, обнимая внука. - Сам-то, гляди, не застынь, - и как бы невзначай смахнул широким рукавом слезинку. Давно отвык он от такой ласки.
12
После полудня за Егором на розвальнях заехал дед Фёдор. Сказал, что банька протоплена и надо поторопиться, чтобы не упустить жар.
Прихватив свёрток со сменным бельём, Егор с разбега шлёпнулся на сено, постланное в розвальнях, и дед Фёдор несильно, скорее для порядка, хлобыстнул кобылу кнутом. Немного подумав, она лениво мотнула хвостом и стронула сани с места. Дед огрел её покрепче, приправив своё недовольство ядрёным словцом, и она затрусила, мотая косматой гривой, обиженно кося глазом и фыркая.
