- А ты знаешь, у кого я была? - интригующе спросила Катя, проворно накрывая на стол.
- Понятия не имею, - буркнул Егор, не отрываясь от газеты.
Катя медлила с ответом, как бы разжигая Егорово любопытство, а потом выпалила:
- У Валерии Ивановны - вот у кого.
Непрядов лишь сморщил нос, мол, я-то думал у кого... Но в душе забеспокоился.
- Ты прости, Егорчик, что задержалась, - говорила, накладывая ему на тарелку салат.
Егор взял вилку, пододвинул хлебницу и приготовился немного перекусить. На лодке он поужинал и, в общем-то, был не голоден.
- Зашла к ней в медпункт на консультацию, - продолжала Катя, будто не замечая подчёркнутого Егорова равнодушия. - А потом она пригласила меня в гости. Поболтали с ней, выпили чаю.
- И ты ей так вот просто всё простила? - напомнил Егор.
- Разве я не женщина и не могу её понять? - удивилась она. - Не зря же первую в жизни любовь называют незрячей! Потом это проходит. И ничего не остаётся, кроме грусти и улыбки. Вот я поставила себя на её место и не могла не простить.
- Эх, Катя-котёнок, добрая ты душа, - Егор притянул жену, усаживая к себе на колени. Она послушно повиновалась, обвивая его руками и касаясь губами волос.
- Ты ещё любишь меня? - спросила тихо.
- А почему "ещё"? - строго спросил Егор. - Всегда, всю жизнь - да. И никак иначе!
- Вот и я... На всю жизнь только твоя... только для тебя. А если кто-то что-то будет говорить иначе - ты этому не верь. Потому что у нашей любви есть начало и нет конца, - взяв Егорову руку, осторожно приложила к своему животу. - Слышишь, Егорушка, как он живёт?.. И никакой не выдуманный, а самый настоящий, которого я уже сейчас безумно люблю. И просто... чуточку даже больше, чем тебя... Но ведь и он - это тоже ты.
Егор слегка покачивал жену на коленях, как бы убаюкивая и её и того третьего, кто совсем уже скоро появится на свет, и живое тельце которого он чувствовал под своей ладонью.
- А ведь правда хорошо, что нас теперь трое? - допытывалась она, трогая нежными пальцами его волосы.
- Лучше и не бывает, - сознался Егор, млея от счастья, от горделивого ощущения своего нарождавшегося отцовства.
33
Не суждено было Егору Непрядову дождаться на берегу появления на свет своего первенца. На другой день стало известно, что его лодке предстояло долгое автономное плавание. К походу экипаж готовился, весьма поспешая. Приняли по полной норме в цистерны солярку для прожорливых дизелей, пополнили запасы пресной воды и до предела набили провизионку всевозможными консервами, сушёной картошкой, мукой, воблой - всем тем, что положено моряку по полной автономной раскладке.
От пирса отошли ночью, когда посёлок уже спал. Бледное солнце лишь ненадолго проглянуло у горизонта, отразившись в неподвижной океанской воде и снова накрепко зажмурилось под белёсыми бровями облаков.
Никогда ещё Непрядов не уходил в море таким спокойным, уверенным в себе и во всём том, что ему сопутствовало в пределах прочного корпуса лодки. Ещё накануне договорились, что когда подойдёт время родов, Катя поедет в Ленинград. Там и задержится у матери, дав малышу окрепнуть. А к возвращению лодки из похода она обещала непременно снова быть в Майва-губе, чтобы, как полагается, встретить его на пирсе.
Правда, немного смущали Непрядова последние минуты расставания с женой. Катя неожиданно разнервничалась, расплакалась и совсем уж по-женски наивно стала упрашивать, чтобы он нашёл способ не покидать её. Егор пытался успокоить жену, терпеливо втолковывая, что она просит невозможное. На это Катя сквозь слёзы отвечала, будто он не любит её, раз не хочет пожертвовать ради их ребенка "какой-то малостью".
Разубеждать Катю в невыполнимости её желания уже не было времени. К счастью, в комнату заглянула Оксана Филипповна. Ободряюще моргнув Егору, она подсела к Кате на кровать, обняла её и с простодушием доброй женщины принялась успокаивать. Катя по-детски доверчиво уткнулась зерёванным, подурневшим лицом ей в плечо, продолжая тихонько всхлипывать.
Надев шинель, Непрядов хотел было на прощанье поцеловать жену, только она с раздражением отстранилась. Егор лишь с укоризной качнул головой, но при этом не без досады подумал: "Да что она, в самом деле, ведь пора женой, матерью стать!" Оксана Филипповна, участливо гладившая Катю по спине, выразительно зыркнула на Егора, чтобы скорее уходил, а они и без него во всём разберутся... И он, рассерженно пнув ногой подвернувшийся половик, решительно вышел, хлобыстнув при этом с досады наружной дверью.
