Теняев поначалу никак не хотел Егора отпускать. Бегал в штаб, убеждая начальство, что неразумно разбрасываться кадрами, когда Непрядову и в этой бригаде нашлось бы должное место с повышением. Ведь не секрет, что кандидатура Непрядова была одной из первых на командирскую должность. Но Казаревич остался непреклонным: предписание получено и его надлежит выполнять. К тому же Непрядову и самому хотелось большего простора. Севера всё сильнее манили и притягивали к себе, обещая романтику дальних океанских походов. Заманчиво было бы в двадцать семь лет стать командиром "малютки" на Балтике, только и на другом флоте, надо полагать, командирский мостик не заказан. Придётся малость повременить. Пока же и старпомовская должность на среднетоннажной лодке - желанный дар судьбы.
27
Севера встретили Егора Непрядова серыми сумерками надвигавшейся полярной ночи. Получив в штабе флота назначение на лодку, он в тот же день с попутным рейдовым буксиром отбыл к новому месту службы.
До Майвы-губы, где располагалась бригада лодок, путь не близок. Непрядов до костей продрог, пока тупорылое судёнышко валко тащилось извилистым фарватером узкой губы. Единственный носовой кубрик оказался битком набитым людьми - какая-то крепко подгулявшая рыбацкая компания возвращалась с берега на свой сейнер, стоявший на якоре где-то у выхода из фиорда. Поэтому Егор счёл за лучшее устроиться на корме, втиснувшись в какой-то закуток между громоздившимися ящиками и бочками. Несмотря на толстый водолазный свитер, надетый под всепогодную спасительницу-шинель, ветер-колотун всё больше донимал его, заставляя высекать зубами мелкую дробь. Злой норд-ост без передышки сквозил с океана. Тяжело просевшее небо наглухо задёрнулось отсыревшим брезентом серых туч. Медленно, будто коченея, пластались над самой водой унылые чайки.
Буксир на свежей волне порядком встряхивало, отчего он походил на крестьянскую телегу, волочившуюся с базарным грузом по ухабистому просёлку. По бортам, неспешно уходя за корму, неприступно дыбились чёрные базальтовые скалы. Кое-где по ним кровоточили ниспадавшие к самой воде шрамы розового гранита. Чуть поотдаль проступали сопки, прикрывшие лысины снежными тюбетейками. Кругом ни деревца, ни кустика, за что можно было бы зацепиться тоскующему взгляду. Севера оставались такими же нелюдимыми и мрачными, как и миллионы лет назад. Будто все концы и все начала самой природы сошлись в этом Богом забытом крае, чтобы дать человеку почувствовать истоки его давнего первородства, когда он только ещё начинал с трудом осмысливать себя.
Вот буксир сбавил обороты и начал уваливать влево. За скалистым мыском открылся широкий проход в Майва-губу. Собственно, это была довольно просторная бухта, со всех сторон окружённая скалами, поверх которых громоздились сопки. В дальней оконечности её выделялся огромный силуэт плавбазы, стоявшей к берегу лагом. Подлодки были ошвартованы у пирса. Одинаково похожие, как близнецы-сёстры, они зябко жались бортами одна к другой.
Посёлок издали представился Непрядову не таким уж маленьким, как он поначалу думал. Приземистые финские домики дружно карабкались по склону горбатой сопки, преодолев полпути от основания к вершине - они как бы остановились передохнуть. В окошках слабо мерцали огоньки чьих-то семейных очагов, на расстоянии таких заманчивых и недоступных, словно миражи в немом безмолвии таинственных Северов.
Егор взбодрился. Опустив воротник шинели, поправил за размашистый, крутой козырёк щёгольскую фуражку. Пошлёпал в ладони, оживляя пальцы, зашедшие от холода в тонких кожаных перчатках. Взяв увесистый чемодан, приблизился к тому месту, откуда матросы готовились подать на берег сходню.
Громада плавбазы вырастала на глазах, яснее обозначились бортовые номера, выведенные белой краской на тёмных рубках субмарин. Свою лодку Непрядов разглядел ошвартованной в обойме крайним бортом. Судя по всему, она недавно вернулась с моря. Матросы в канадках и телогрейках занимались привычным делом: чистили железными щётками поржавевшие борта, шмурыгали по палубе разбухшими швабрами, драили до блеска медные поручни на ограждении рубки. По баку начальственно расхаживал высокий офицер в меховой куртке. Из-под лихо заломленной пилотки выглядывала густая волнистая шевелюра. По голосу, по манере держаться, Непрядов узнал в нём своего бывшего однокашника Эдуарда Чижевского. Подумалось, что это все ж не подарочек, если придётся теперь вместе служить. Впрочем, столько ведь лет прошло: оба теперь не те, что раньше были...
