А взять любое дело из архива и найти исполнителей! Они тебе такое расскажут!
Рынок криминальной информации переполнен. И все-таки все криминальные программы изо дня в день показывают практически одно и то же. Ни один уважающий себя канал не в силах отказаться от того, чтобы на нем не присутствовала уголовная хроника. Трупы, трупы, трупы. И хотя в Хартии телерадиовещателей написано, что... В общем, Закон нам друг, но «расчлененка» дороже.
Американцы утверждают, что подросток, достигший возраста четырнадцати лет, увидел на экранах кино и телевизоров 110 тысяч убийств. Сколько видит отпрыск в России? Думаю, что больше. За годы перестройки «энд гласности» воспитано целое поколение с пониженным порогом чувствительности к чужому горю, страданию. Просматривая однажды телепрограммы и переключая кнопки каналов, я за вечер насчитал восемьдесят два трупа. Двенадцать из них были показаны в милицейских «криминальных» выпусках. А в году триста шестьдесят пять дней.
Чем объяснить тот неслыханный интерес журналистики к криминалу? Объясняется это обыкновенной журналистской ленью. Для того чтобы увлекательно показать и рассказать что-то позитивное, нужен если не талант, то хотя бы способности.
Среди юных «перьев» бытует мнение, что «чернуха» говорит сама за себя. Показал жуткую картинку, сопроводил ее душераздирающим текстом и на этом успокоился. Всякий показ чего-то и рассказ о чем-то должен предусматривать какую-то реакцию. Мне обидно, что никто об этой реакции не задумывается. Существуют целые передачи, глядя на которые задаешься невольным вопросом: «Зачем это сделано?»
Выполняет ли показ какую-то задачу, или вообще никакой задачи изначально не ставилось? Ну вот, просмотрели мы тот же «Дорожный патруль». Результат просмотра? Какое чувство осталось в результате? Что выпало в осадок?
А. М. В «осадок» выпадает чувство обреченности. Рядовой гражданин, просмотрев передачу, хронику «объявленного ужаса», испытывает только чувство страха и делает вывод: сиди дома, не высовывайся, не ходи на улицу по вечерам. Борьба с преступностью в жизни должна впрямую соотноситься с борьбой с преступностью на экране.
Ю. Р. Пока что с преступностью вполне соотносятся показ рекламы на ТВ, замаскированная под антитеррористическую операцию война, и, как ни странно покажется, служба в армии по призыву.
А. М. А реклама тебе чем не угодила? Рекламируют себе продукты питания, магазины, автомобили...
Ю. Р. К сожалению, журналисты никакого отношения к рекламе не имеют. Возможно, если б имели, то реклама не носила бы такой подчеркнуто благополучный характер. Ведь смотрят рекламу не только взрослые, так сказать, «распорядители кредитов». Ее смотрят гораздо больше подростки, которым с юношеским максимализмом хочется всего и сразу. А поскольку сдерживающих 'центров не рекламируют, то их у подростков и нет и взять негде, потому что мама с папой денно и нощно на работе в добыче «червячка» повкуснее своему «птенчику».
Сейчас страшны не взрослые дяди, хотя они тоже не сахар. Страшны подростки, совершающие, на первый взгляд, немотивированные убийства людей без различия пола и возраста. По стране уже катится вал такой преступности. Особенно этим злом поражены небольшие города и поселки.
Через войну прошли уже сотни тысяч недавних подростков, ставших солдатами. Они прошли полугодовой «Курс молодого бойца», где его чему учили? Бальным танцам? Его учили убивать, чтобы не быть убитым. Впрочем, я погорячился, разделив войну и призыв. Сейчас это — неделимо.
Но когда-то наступает и «дембель»! Приходит домой отслуживший срочную службу мужик. Приходит домой, туда, откуда уходил в армию сопливым мальчишкой. А что он умеет? Делу никакому не обучен, кроме одного — убивать. Раз вернулся — убивал хорошо.
Скучная и серая домашняя жизнь его не привлекает. Со своими способностями ему деваться некуда — едет в большой город, где больше возможностей для самореализации. И поступает на работу либо в частное охранное предприятие (ЧОП), либо к «браткам».
А отсюда вытекает то, что, продолжая комплектовать армию по призыву, мы сами готовим преступников и убийц.
